не ответила. Погладила чешую Енси, посмотрела на выбивающиеся из-за Буймиша последние лучи Светила. Потом тихо сказала:
– Я все еще помню тех мальчишек, которых ты убил у реки, перед тем как встретить моего отца. Я похоронила одного из них на берегу. Убийство можно оправдать или нет?
– Иногда не остается выбора. Убиваешь и после привыкаешь к смерти. Нажимаешь на «пуск» и не думаешь ни о чем. Смерть становится частью жизни.
– Потому что перестаешь ценить жизнь врага. Тебе кажется, что точно знаешь, кто может жить, а кто нет. Что твои действия оправданны. Что война того стоит. И потому стреляешь, стреляешь, стреляешь… и не можешь остановиться. Вот и Цемуки, наверное, так же. Кто его знает? Может, для того, чтобы они не стали совсем зверями, их и превратили в животных. Люди с неба превратили. А после заставили служить себе.
Люк промолчал. Он просто не знал, что ответить Мэй. В ее словах звучала какая-то новая мудрость. О таком еще не доводилось задумываться. Но ведь светловолосая права, очень даже права. Раньше действительно все было просто и ясно. Кого убивать, а кого защищать, с кем дружить, а от кого убегать.
А сейчас все перевернулось с ног на голову.
Сейчас враг стал другом. Близким и родным. Настолько близким, что Люк готов был за этого врага отдать жизнь.
А что случилось бы, если бы он убил тогда отца Мэй? Если бы бросил ее одну в лесу? Не забрал, не помог?
Ничего, но тогда не висел бы сейчас на Люке Третий Ключ, не соединяла бы его с Мэй большая и странная тайна. Не было бы любви, не стучало бы в бешеном ритме сердце.
Насколько важно это – любить? Что бы случилось с Люком, если бы он не встретил Мэй и не полюбил?
Еще с пару десятков дней назад он бы ни за что не поверил, что с Городскими можно построить отношения. Их жизнь ничего не значила для Люка. И жизнь Мэй тоже ничего не значила. Просто потому, что он тогда не знал ее. А теперь знает. И ценит. И любит.
Истина была где-то рядом, но ускользала. Убегала и терялась среди залитого красными лучами небосвода.
Енси снижался, распахнув широко крылья. Костровая стена и пылающие огни рядом с ней приближались. На миг вспыхнуло ярко-красным пробившееся Светило – и тут же его лучи погасли, скрытые краями барханов. Енси опустился на песок рядом с другими драконами. Теперь он будет отдыхать до самого утра, до той поры, как будут вознесены все молитвы, съедено все мясо и спеты все песни.
Два огромных ящера жарились на вертелах. Две женщины с подвязанными косами щедро поливали их мьёковым жиром и напевали при этом традиционную ритуальную песню, посвященную охотникам.
Как сильны ноги того, кто приносит добычу. Как крепки руки, держащие арбалет.
Как быстры драконы, несущие охотников. Ни один ящер не уйдет от них.
Знакомый напев пробудил в душе старые детские воспоминания. Когда-то Люк трепетал при одной мысли о празднике на день Затмения. Когда вот так же бегал вокруг костров, как сейчас это делает множество черноглазой ребятни, и нетерпеливо поглядывал на старших мужчин.
Он
