и выпускал из дома. Разговаривал не особо часто, но Эйсо и вовсе предпочитал ее не замечать. Хотя никогда не обижал и наедине мог передать чашу или помочь найти стул. Наверное, им было тяжело увозить Рацлаву в Черногород, чтобы продать купцу и закрыть старый отцовский долг, – они не Хрольв.
– У тебя две младшие сестры, которым нужно выйти замуж. А кто их возьмет, пока старшая ходит в девках?
Это было правдой, и Рацлава не могла дольше отравлять им жизнь.
– Ну же, сестрица, ты сыграешь свои песенки черногородскому купцу. Так, как умеешь на самом деле. Так, чтобы ему понравилось. Что тебе стоит?
Тогда она думала, что это будет стоить ей семьи и дома. Оказалось, большего.
Перед телегой стоял хорошо сложенный юноша. Его белесые волосы вились надо лбом, а взгляд был почти ласковым. Хрольв улыбнулся, покачав головой. И, отвернувшись от тюков, отряхнул руки двумя хлопками.
– Сестрица, – громко произнес он, когда на пороге появилась бельмяноглазая девушка. – Отец сказал тебе ехать с нами.
Хрольв был младше Рацлавы на год и считал, что слепота выела ее разум. Он относился к ней как к не особо смышленому животному, прибившемуся к дому: нельзя гнать, пока отец не разрешит. Теперь разрешил. И Хрольв думал, что Рацлава, как и глупый зверь, способна понять только разложенные на слоги, мелодичные слова.
Он всегда так к ней обращался, неискренне вежливо. Напускная нежность, смешанная с запрятанным презрением. Хрольв состоял из совершенно гладких, но скользких нитей, и Рацлаве никак не удавалось ухватить их. Она не слышала, как брат рыдал над ее свирелью, и ей было жаль.
– Ну же, сестрица. – Хрольв чуть согнул колени и упер ладони в бедра. – Ты ведь умница и поедешь с нами добром, без криков?
Рацлава, осторожно подбредшая на дыхание коней, побледнела еще сильнее. Тонкий пласт снега потрескивал под ее ногами. Хрустели цветы. Одной рукой она сжимала свирель на кожаном шнурке, а пальцами второй боязливо коснулась телеги. Черты исказились, и, обернувшись, Рацлава дохнула злобой в приятно улыбающееся лицо Хрольва.
– Ингар убьет тебя, когда узнает.
Хрольв опустил светлые ресницы, но улыбнулся еще шире.
– Хватит Ингару с тобой возиться. Ойле, помоги ей забраться в телегу.
Когда Ойле набросил на ее ноги одно из шерстяных одеял, то его серые глаза, казалось, выцвели до кусочков грязного льда.
– Прости, – выдохнул он. Его голос, низкий и теплый, напоминал залитую солнцем древесину, из которой был вырезан семейный стол. – Прости, если сможешь.
Знал бы ты, чем все обернется. Что купец, заплативший за пастушью дочь, не удержит в своих стенах историй о чарующей свирели. И что Рацлаву назовут драконьей невестой и караван повезет ее на восток.
– Что это, ширь а Сарамат? – встрепенулась Хавтора. – Мне кажется, твоя свирель поет на разные голоса.
Повозка
