волосы на голове шевелились: убить ни в чем не повинных смертных, выбрать, кому жить – твоему другу или любимой женщине, – словом, одно повеление хуже другого.
Однажды, когда Аэрон лишился головы (было и такое), Гидеон и остальные со слезами на глазах заклинали царя богов указать, где искать душу их друга, но, как они ни умоляли, как ни упрашивали, Кронос был неумолим. Свой отказ помочь он обосновал так: «Я унижаю вас не из злобы, а чтобы преподать урок. Вы в нем очень нуждаетесь». Позже Аэрон вернулся сам, хотя, если бы не Оливия, еще неизвестно, как бы все обернулось, – его душа воссоединилась с телом, и все вернулось на круги своя с той лишь разницей, что он больше не был одержим. Но Гидеон так и не простил Кроноса за то, что в трудной ситуации тот бросил их на произвол судьбы, поэтому молиться в ближайшем будущем он явно не собирался.
– Священником… – задумчиво протянул Страйдер, склонив голову набок. Естественно, вопросы Гидеона остались без ответа, на что тот, впрочем, совершенно не обиделся. – А знаешь, это ведь почти правда: я в самом деле провел уйму женщин сквозь райские врата.
«А я разве нет, что ли? – мысленно парировал Гидеон. – Вот и со Скарлет будет так же». От этой мысли на его лице заиграла широкая улыбка, и он двинулся прочь из подземелья, крепко держа свою ношу.
Глава 2
Скарлет открыла глаза и рывком села в кровати. Впрочем, она всегда так просыпалась. Когда время, которое демону нужно было провести в царстве Морфея, заканчивалось, к ней мгновенно и в полном объеме возвращалось сознание, будто кто-то переключал у нее в голове невидимый рубильник. Тяжело дыша и обливаясь потом, она подскакивала на постели и принималась вертеть головой, обводя шальным взглядом пока еще ничего не видящих глаз пространство вокруг. Если крики спящих, которых она и демон Ночных Кошмаров до этого пугали, по пробуждении сразу забывались, то образы, которые они навязывали своим жертвам, еще какое-то время стояли у нее перед глазами. В этот раз, например, это были пламя, пожиравшее все вокруг, обугленные останки человеческих тел, черный пепел, танцующий на ветру. Когда Скарлет спала, демон был ей совершенно неподвластен: он отправлялся туда, куда хотел, мучил того, кого хотел и как хотел, но она могла попросить его напасть на кого-то конкретного и показать ему что-то определенное, и, как правило, дух охотно шел ей навстречу.
Впрочем, в последнее время женщине было не до того. С тех пор как она оказалась в замке, все ее мысли были о Гидеоне, об этом красивом несносном воине с синими волосами. «Почему он меня не помнит?» – снова и снова спрашивала себя она, до боли стискивая кулаки и зубы. Вся эта история с частичной потерей памяти приводила Скарлет в бешенство, и порой гнев достигал такой силы, что ей отчаянно хотелось убивать. Тогда она говорила себе: «Когда ты злишься, ты опасна для окружающих. Успокойся. Подумай о чем-нибудь другом» – и волевым усилием возвращала свои мысли к демону. Увы, смерть и хаос были гораздо менее волнующими темами, чем бывший муж. Часы бодрствования она часто заполняла тем, что вызывала тьму и пугала людей, иногда по собственной воле, иногда потакая желанию своего
