и катеров, но первые всегда надолго остаются в памяти.
Зима выдалась снежной. Лес, уложенный на льду и на берегу в высокие и длинные штабеля, занесло снегом. Ребята забирались на эти горы и съезжали с них на лыжах или на санках. А кто-то просто прыгал вниз в пушистый снег. Времянку, которую Михаил поставил для Алексея и Ани, занесло снегом по самую крышу. Утром, чтобы выйти на дорогу, приходилось откапываться. Во времянке топилась дровами печь, и чувствовалось тепло. Но это было только начало зимы. Затем случились сильные морозы. В лунную ночь слышался треск, похожий на выстрелы. Это из-за сильного мороза лопалась кора деревьев.
Чтобы поддержать тепло во времянке, вставали ночью и подкладывали в печь дрова. Однако холод все равно пробирался в избу – набирая утром воду из ведра, приходилось разбивать кружкой тонкий слой льда.
В одну из таких морозных ночей Аня, бывшая на сносях, разбудила Алексея и, плача, сказала, что наверно пришло время рожать. Она попросила растерянного мужа сбегать за матерью. Алексей, надев полушубок, шапку и обув валенки, помчался в дом Михаила. Вскоре возле Ани были и мать, и отец, и муж. Мария, поговорив с дочерью и успокоив ее, велела Михаилу идти за Ильиничной, зятю – топить баню.
– Да жарко не топи. Нагрей в баке воду и все, – сказала она вслед уходящему Алексею. Затем одела Аню и повела к себе домой.
Через полчаса Михаил привел Ильиничну – ее все в поселке так звали. Эта пожилая седая женщина иногда принимала роды. Говорили, что она сидела в женской колонии, недалеко отсюда. До колонии она работала врачом в военном передвижном госпитале. Больше об Ильиничне ничего не знали, потому что она почти ни с кем не общалась.
Пришел Алексей сказать, что баня готова. Женщины повели Аню по тропке в баню, а Алексею дали нести стопку простыней. Алексей недоумевал:
– Зачем столько простыней? Ильинична грубо ответила ему:
– А ты что хочешь, чтобы твоя жена на голом полке рожала? Пока Аня медленно и осторожно шла по узенькой тропинке, Мария быстро дошла до бани и помыла полки. Когда пришла Аня, Ильинична осталась с ней. Она застелила полок простынями и, раздев Аню, помогла лечь. В предбаннике Алексей и Мария слышали плач и стоны Ани и подбадривающий голос Ильиничны. И вдруг все смолкло. Все ждали детского плача, но его не было. Родившийся ребенок не дышал.
– Ну уж нет! – возмущенно воскликнула Ильинична. Она взяла ребенка одной рукой за ножки и подняла его вниз головой, а другой рукой стала шлепать его по попке. Наверное от обиды мальчик (а это был мальчик) заплакал. Через некоторое время Ильинична открыла дверь предбанника и сказала:
– Идите, принимайте пополнение.
Родители подошли к Ане. Она лежала бледная, но улыбающаяся, прижимая к себе младенца. А Ильинична села в предбаннике на лавку, закурила папиросу и пробормотала:
– Подумаешь, нахлебался, –
