style="font-size:15px;"> ВОСПОМИНАНИЕ
Александр Александрович смотрел на Милославу туманным, несфокусированным взглядом. Девушка стояла спиной, понуро опустив плечи, точно школьник, которому в самый интересный момент сериала напомнили про несделанное домашнее задание. Лица её он не видел. Да и не хотел видеть. Нынешний облик некогда Старстрим не на что, кроме мрачных дум, натолкнуть не мог.
Это даже хорошо, что «прыжок Антонова» так устроен: приехал, окружили лаборанты, суматоха, что-то подписал, лёг в пустую капсулу в изолированном помещении, залили раствором. Ни тебе долгих привыканий в тестовых условиях, ни личных знакомств с группой, если вдруг кого-то, а такое случалось нередко, видишь впервые. Меньше потом терзаний, если чья-то личность оказалась и не его вовсе…
Интересно, что у неё сейчас в голове?
Точно расслышав мысли майора, Милош начала неспешно поворачиваться. Он ожидал увидеть бледность, болезненность лица. Обнаружить в глазах девушки боль и страдание. И не потому, что это ему хотелось этого, нет. Просто по-другому они и не выглядели, эти несчастные. За карьеру Александр Александрович трижды лицезрел повреждённых.
Но она его удивила. Милош поворачивалась медленно, невесомо переступая босыми ножками с носка на пятку, как дитя, крадущееся под рождественскую ёлку гораздо раньше положенного срока. Залитое красками жизни лицо выражало кипучую смесь интереса и восторга, Милослава оглядывала однотонно светлые, мягкие стены изолятора так, словно в жизни не видела ничего более прекрасного. Ярко-голубые глаза светились; руки были приподняты, а голова чуть наклонена, как в спектакле про Белоснежку, когда она, спев, вслушивалась в отзвуки природы. Тонкие пальцы Милош то и дело хаотично подёргивались, будто под ними витали сотканные из невидимых волн клавиши несуществующего клавесина.
– Хорошо, если так и будет кружиться.
Командир загодя услышал приближение Бурова, но поворачиваться не стал. Он хотел бы ещё понаблюдать в одиночестве за тем, как вполне конкретный человек испытывает вполне конкретное счастье.
– Я ждал тебя раньше, Тимофей Тимофеевич, – всё так же не поворачиваясь, но уже упустив эфемерное очарование, Подопригора продолжал смотреть на Милош.
– Я исправил несколько светоспиралей. Не могу начинать серьёзное дело, если есть какая-то мелочь.
– Что думаешь про все эти тени?
– Я не встречал, чтобы галлюцинации имели локационную привязку. Но я и не врач.
– Не думаю, что это галлюцинации.
– Я вообще об этом не думаю, если разобраться.
Буров удалился вглубь отсека, Александр Александрович так и не повернулся к нему. Казалось, если он сейчас оторвёт взгляд от Милославы, то посмотрев снова, увидит лишь страдание и животные инстинкты, что тонкий восторг девушки – всего лишь игра его воображения.
