где «чудесное не отличается от действительного, где всё чудесное – естественно, всё естественное – чудесно», где «чудо не исключение, а норма», где «критической способности разума разделять невероятное от вероятного не существует [22, с.39]. Мифические персонажи были зримы, слышимы, осязаемы людьми мифического мироощущения; у человека не возникало и доли сомнения, что фавны, русалки, боги существуют в реальной жизни.
Таким образом, по мнению С. Наровчатова, «миф не символ и не аллегория, его образная система имеет буквальный, а не переносный характер – в этом основное отличие мифического мышления от художественного» [22, с.53].
Подобную характеристику мифологическому мышлению даёт А. А. Кононенко: «Мифологическое сознание безразлично к жизненной достоверности, оно дорациональное, оно безапелляционно верит в чудесное. Вера в чудо – его норма, его главная характерная черта. «Так, никакая фантастика, никакие чудовища, никакие магические операции мифу не страшны. Наоборот, именно из них он и состоит» (А. Ф. Лосев «Проблема символа и реалистическое искусство»). Мифологическое мышление еще не знает причин и следствий, подобно тому, как не знает их детское сознание… Древний человек остро ощущал взаимосвязь всех элементов бытия. Магические силы, природа и человек выступают в мифах элементами единой мировой мистерии. Подтверждение этого исследователи находят в народных поверьях и песнях.
В украинских песнях девушка разговаривает с месяцем и звездами, украшает косу зорями, словно цветами, обращается за советом к дереву. Цветы васильки выросли из юноши Василия, которого русалка защекотала. Девушка, ожидая-выглядывая нареченного, становится тополем на холме. В сербских песнях сестра превращается в кукушку, кручинясь по убитому брату. У поляков княжна, которую выдали замуж против ее воли, тоже становится кукушкой.
Такое «чисто» мифологическое мировосприятие древних уже не является доступным сознанию современного взрослого человека»10.
Первобытный человек не выделял себя достаточно отчётливо из окружающей его природы: он, с одной стороны, чувствовал своё единство с миром, а с другой – приписывал ему разумные, человеческие возможности и стремления. Первобытное сознание в это время было настолько нерасчленённым (синкретичным), что отделить мышление от чувства, реальность от образа, игру от магии человек ещё не мог.
Основой этого качества мифологического мышления Е. Мелетинский назвал «ещё-невыделенность» первобытного человека из окружающего природного мира, что явилось основанием переноса на природные объекты своих собственных свойств, приписывание им жизни, человеческих страстей, возможность выступать в человекообразном физическом облике и т. п.
Вторая особенность мышления первобытного человека – очеловечивание, одушевление,
Кононенко А. А. Энциклопедия славянской культуры, письменности и мифологии. – Харьков: Фолио, 2013
