для меня это одно мгновение, а для него почти вся жизнь. Но держался он героически, скажу я тебе. В одиночестве, забытый давным – давно, похороненный всем, он не сошел с ума, не ушел из жизни, а при мне бодрился даже. Надеялся на то, что когда-нибудь восторжествует справедливость, Мономах будет проклят, а он навсегда останется в сердцах людских. Но, по-моему, это благое намерение, никогда такого не будет, забудут про подлость Мономаха, а объединителем земель, великим киевским князем окажется он. Я заглядывал не только в летописи, но и в книги, которые потом напишут.
– Но это невозможно, так не должно быть, – не сдавался Игорь, потрясенный всем услышанным. Он знал, что и на этот раз бес говорил правду, и ничего против этого сделать невозможно.
– Так не должно быть, это не правильно, то, что Андрей ушел без борьбы, то, что Олег не смог бороться.
– Не каждому, видно, власть нужна, в мире ничего нельзя добиться просто так, даже если оно тебе принадлежит по праву.
Это он раньше считал, что только один он такой невезучий и несчастный. Бес помог ему понять, что не с Игоря все это начиналось, судьба его деда и отца очень похожи на его собственную. Будто какое-то странное проклятие на их роде лежало и лежит до их пор. Но что делать? Отпустить руки и покориться, или яростно и отчаянно продолжить борьбу, чтобы хоть для сыновей его что-то изменилось. Он может себя на муки обречь, но для них все должно быть по-другому, да и предков необходимо вырвать из забвения. И пусть он не верит в бога, который и сотворил их по своему образу и подобию, и яростно заставляет отказаться от борьбы и подставлять вторую щеку. А Перун, воскрешенный его усилиями, не так добр и не так щепетилен, но он может вырвать его из забвения – это и будет его триумфом.
Бес особенно чутко отнесся к этой фразе, когда с любопытством подслушивал мысли Игоря. И тогда он поспешно принял решение рассказать ему о самом интересном и посмотреть, как он к этому отнесется.
– Я не просто так к Олегу на остров отправился, – снова раздался рядом его голос, а Игорь успел забыть о том, что он вертится где-то поблизости.
– Мне жаль его стало, – он взглянул на Игоря с улыбкой и вызовом, и тут же поправился:
– Пусть не из-за милосердия, соврал я немного, пусть корыстно, но я предложил ему помощь, а он, безумец, от нее наотрез отказался. Он говорил что-то о том, что потомки его поймут и простят, но он останется с богом, а не со мной. А душа его бессмертная – это самое дорогое, что у него остается еще. И я сразу понял, что копыта бил напрасно, и палец о палец не ударю ради этого сумасшедшего. С чего он вообще взял, что душонка его мне нужна, я потом может, и не стал бы ее забирать вовсе. Но в тот момент мне было важно знать, что он на все согласен, и драться будет до самого конца, что он образумился и изменился. Где там, – оборвал свой рассказ Мефи, – не бывать такому.
– Очень она ему в аду пригодилась, душа его, – прибавил бес, словно желая отомстить князю и подчеркивая
