холод налетает ветром с набережной Фонтанки.
– Я к тебе хорошо отношусь, – часто повторяла эта девушка, а я только теперь понимаю: уйти надо было именно тогда, пока выпархивающие из любопытного рта мотыльки слов так мило кружились у передающей мембраны телефона.
– Не хотел тебя обидеть, – я виновато обнял Нет, – действительно не хотел. Давай, может, купим что-то? Хочешь мороженое?
Но она не хотела мороженого. Попросила:
– Пойдём домой.
Два дня мы любили друг друга, дышали в унисон, завтракали, обедали, ужинали, гуляли по набережной, смотрели телевизор, сначала CNN, и я возмущался и кричал:
– Это моя страна! Эти бомбы, эти трупы – это всё моя страна!
А потом переключались на тайские новости, показы мод, тайские фильмы.
Но на третий день я почувствовал – мне душно, я устал от близости чужого дыхания. В конце концов, я не хочу больше никакого втягивания в эти разбивающие отношения. Да где та кукла с набором сменяющихся масок и маленьким отверстием для выполнения необходимых потребностей, чтобы, довольным выходя из дома, я бодро ходил по улицам, ездил на работу и лишь изредка, сталкиваясь с чужим телом, вежливый до мерзости, извинялся.
Вечером, когда хор слаженно пел славу их королю, я сказал:
– Нет, я завтра уезжаю в Бангкок.
– Я могу с тобой, – она не поняла.
– Я надолго.
Нет порывисто соскочила и начала одеваться: тоненькие чёрные трусики, лифчик, джинсы…
– Ты куда? – спросил я с изумлением.
Мелькнула досада: «Ну опять, а ведь ничего плохого не хотел?»
Бросилась ничком в кровать.
– Нет, ну пожалуйста, ну куда ты пойдёшь так поздно?
Медленно повернулась на спину. Сказала срывающимся голосом:
– У тебя отпуск, а я женщина для употребления. Мотобайк для поездок, женщина для употребления. Спи, Алексей, я завтра уйду, как ты хочешь.
Я заснул и во сне, как пытался вспомнить утром, кому-то что-то страстно доказывал, о чём-то просил, не запоминающиеся образы, смешиваясь, налетали один на другой, и при этом постоянно чувствовал, как рядом дышит и ворочается Нет. Но утром, решив не отступать, выложил деньги на столик рядом с зеркалом. Хотя она их долго как бы не замечала, мылась, потом красилась, наклоняясь очень близко к зеркальной поверхности, надела свою старенькую кофточку, особо медленно застегнув пуговички, тщательно пригладила её руками на себе, наконец взяла, пересчитала и ахнула:
– Алексей, это очень много, ты не ошибся?
– Бери, Нет.
– Знаешь тогда что, – она решительно тряхнула волосами, – Мы пойдём к Ой и устроим праздник!
Против этого, предчувствуя освобождение, я ничего не имел.
Но для начала Нет надо было переодеться: её комната с высоким потолком и облупленными стенами оказалась сплошь обклеенной оставшимися от прошлых
