так сказал.
– Знаю, знаю, о чем ты думаешь, каким хочешь себя показать. Знаю, что ты меня не понял. Как бы то ни было, лучше, чтобы моего сына воспитывал ты. Глядя на тебя, он научится быть самостоятельным. Ты его, конечно, бить не будешь. Предоставь ему свободу, пусть делает что хочет. Пусть сам, своим умом поймет, чем мог бы заниматься. Пусть доверится своему разуму. Выделите ему небольшую комнатку. Рано или поздно он поймет, что можно жить не пресмыкаясь, что все, чему его учили в Хасеки, – ложь, что религия и сказки про Аллаха нужны только затем, чтобы скрывать мерзость и плодить ее. Поймет ли? Ох, не знаю, а узнать хочется! Не хочу умирать, хочу жить, хочу увидеть, чем все это кончится, что будет потом! Хочу есть, хочу курить!
– Ты проголодался?
– Да, принеси мне отбивную. Врач утром сказал, чтобы я ел отбивные. Мясо, молоко, яйца, отбивные… – Нусрет усмехнулся. – Я умираю. Мама тоже умерла от туберкулеза. Стой, ты куда это собрался?
– Ты же мяса хотел?
– Мяса? Нет аппетита. Впрочем, мне нужно есть. Думаешь, если я сейчас съем мяса, то выживу? Увы! Нас учили в академии… Когда до этой стадии дошло, все. Конец.
Джевдет-бей взял брата за руку.
– Никто не хочет это понять, – продолжал тот. – Ты вот сидишь и думаешь о том, как поедешь домой, о дочке паши, о всяких своих делишках. Не смущайся. Ты, в конце концов, тоже когда-нибудь умрешь. Но пока будешь жить. К тому же ты меня по-прежнему презираешь. – Нусрет высвободил руку. – И я тебя презираю, понятно? Я тоже считаю тебя ниже себя. В тебе нет духовного стержня. Живешь глупо. Деньги, семья, всякая мелкая житейская ерунда да торговля – вот и вся твоя жизнь! Кажется, в дверь стучат.
Джевдет-бей встал и открыл дверь. На пороге стояли Мари и Зийя.
– Мы съели по куриной грудке и выпили махаллеби[34], – сказала Мари.
– Понравилось? – спросил Нусрет.
Зийя, поняв, что вопрос задан ему, улыбнулся.
– Понравилось, сынок? Видать, понравилось. Сейчас тетя Мари отведет тебя в отель на углу. Знаешь, что такое отель? Она тебя туда отведет и уложит спать. Будешь спать один, ты ведь уже большой мальчик, бояться не будешь. Или будешь? Ты ведь не боишься темноты? Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь! – Нусрет вдруг вышел из себя: – Мари, забирай его и укладывай! А тебе пора бы уже научиться отвечать, когда спрашивают!
Мари взяла Зийю за руку:
– Мы уходим. Потом я вернусь.
– Что ты сейчас будешь делать, Зийя? – спросил Нусрет, не потерявший еще, видимо, надежды разговорить сына. Не дождавшись ответа, начал нервно смеяться. – Зийя, сынок, что ты будешь делать? Что означает твое имя? Свет! А что делает свет? Ну, давай забирай его отсюда. Посиди с ним немного, лампу не туши, потому что его уже приучили бояться темноты. Боишься, сын? Я с тобой разговариваю, ты язык проглотил, что ли? – Нусрет высунул свой белый язык. – Проглотил язык, да? От страха? Ладно, спокойной ночи!
