ским городом, оказавшимся в эпохе Тридцатилетней войны. Я уже и не вспоминаю об отдельных авианосцах, эскадрах и батальонах разных армий и эпох в самых разных временах. Но в России последнее время утвердился некий негласный стандарт «попаданца» – человека из нашего времени, оказывающегося в периоде сороковых годов в СССР, дающего советы Сталину и Берии и помогающего разбить вермахт в короткие сроки. Именно поэтому мне стало интересно написать книгу по нестандартной идее одного из моих читателей про попаданца в простого американского парня. Единственное, что я изменил – это выбор прототипа главного героя. Это один из знакомых моего старого друга, воевавший в Афганистане и рассказавший описанную в первой главе историю (немного переработанную мною) еще в 1980 году. Кроме того, в книгу сознательно включены аллюзии на американские произведения и фильмы, прочитанные и просмотренные автором.
C’est la vie[1]
Нет, я не плачу и не рыдаю, На все вопросы я открыто отвечаю, Что наша жизнь – игра, и кто ж тому виной, Что я увлекся этою игрой?
Анатолия Пискунова всю жизнь и всюду звали Толиком. Несмотря на возраст, вес, положение и ситуации. Но благодаря своему легкому и незлобливому характеру он на это обычно и не обижался. Пусть зовут хоть чайником, только на огонь не ставят.
Он даже не сильно обиделся, когда одна из его близких подружек пошутила, заявив:
– Маленькая собачка – до старости щенок.
Правда, потом она старательно пыталась загладить свою шутку бесподобной ночью любви. Что было весьма понятно: на фоне ее предыдущего бойфренда Толик, несмотря на имя и не слишком внушительную внешность, был если не Казановой, то по крайней мере Распутиным. Надо признать, про это Анатолий тоже узнал случайно, подслушав ее же телефонный разговор. После чего с той подружкой и расстался. Очень уж он не любил, когда его обсуждают за спиной. В лицо – пожалуйста, он бы, может, и сердиться не стал.
Что касается подружек, то мало ли девчат в России? Старую истину, озвученную в песне: «Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят», – никто пока не опроверг. Тем более что у себя в Выксе Пискунов соперников не имел совершенно. Как-то не принято было в серьезном городе сталеваров летать от одного объекта к другому. Нет, секс в этом не слишком большом городе был, но, как бы это выразиться… соответствующий размерам города. Поэтому и здесь хватало всего одного Казановы местного разлива и не ощущалось никакой необходимости в демонополизации.
Об этом Толик как раз и думал, глядя на свою небритую физиономию и ожидая, пока пробежится вода из крана. Наконец пошла горячая, и Анатолий приступил к бритью, продолжая обдумывать создавшуюся ситуацию. А была она, если не смягчать выражения, хреновой. Мало того, что на работе опять задержали зарплату, так еще и очередная подружка вдруг дала полный «талак»[2], заявив, что нашла себе друга помоложе и побогаче. По поводу богатства Толик не сильно сомневался, а вот помоложе… – да, возраст есть возраст. Давно прошли те времена, когда ему было восемнадцать. Остались в горах Афганистана, вместе с большинством армейских друзей.
Пискунов невольно отбросил бритву. Так, что та, загремев, укатилась куда-то под ванну. Сколько раз он себе давал слово всё забыть… и сколько раз это возвращалось к нему. Особенно ночью, из-за чего он и старался спать всегда рядом с мягким и податливым женским телом, возня с которым прогоняла это воспоминание надолго… до очередного раза. Сейчас же кошмар появился днем, чего никогда раньше не было. Анатолий застыл, уперев невидящий взгляд в зеркало, вспоминая…
Темная афганская ночь и душный, спертый воздух. Духота и разбудила сержанта Пискунова. Молодого, но уже пользовавшегося авторитетом не только у черпаков, но и у дедов десантника. Особенно сейчас, после трех недель боевых действий. Это только гражданские в Союзе думали, что введенные в эту восточную страну войска помогали сажать деревья и строить дороги. На самом деле здесь шла настоящая война. Местные жители, очевидно не зная о том, что они должны радоваться наступившей революции и пришедшей интернациональной помощи, вовсю сопротивлялись любым переменам в своей жизни. Сопротивлялись с помощью оружия, в том числе старинных, еще «времен колчаковских и покоренья Крыма» однозарядных «карамультуков» и английских десятизарядных винтовок времен Второй мировой. Удивительно, но и те, и другие в умелых руках аборигенов оказались довольно эффективным оружием, несмотря на древность происхождения.
Поэтому седьмая рота третьего батальона энского парашютно-десантного полка, направленная на прочесывание местности, понесла свои первые потери на этой войне. Первые, но, как понимал каждый десантник от командира роты старшего лейтенанта Олийника до любого «черпака», не последние. Отчего все уставали как бы не в два раза быстрее, чем на учениях и полевых выходах мирного времени. Поэтому, когда роту отвели на отдых,
C’est la vie, се ля ви (
