моя роза, – проговорил Дитер между поцелуями. – Его всегда мало…
Горячая ладонь скользнула между бедрами. Я застонала, откидываясь на подушки, и бесстыдно раздвинула колени. Тело горело, по венам пробегал ток, а может, магия.
– Дитер! – прошептала, выгибаясь ему навстречу.
Внезапно открылась дверь.
– Ваше сиятельство, карета подана! – во все горло прокричал Ганс.
Дитер зарычал, но не от страсти, а от ярости. Я залилась румянцем, но не потому, что оказалась почти обнаженной перед ошарашенным адъютантом, а потому, что услышала отборную и виртуознейшую фессалийскую ругань из уст мужа, где единственными понятными словами были:
– Куда прешь, болван? Не видишь, мы с супругой не одеты?!
Потом в несчастного Ганса полетели второй сапог, оставшиеся подушки и даже медный канделябр. Дверь захлопнулась, и уже тогда послышалось приглушенное извинение:
– Простите, ваше сиятельство! И вы, ваше сиятельство! Но вы приказали подать карету к девяти утра! И вот я…
– Выполнил и свободен! – заорал Дитер и с неудовольствием глянул на часы.
Я проследила за его взглядом и увидела, что минутная стрелка стоит аккурат на двенадцати.
– Опаздываем! – в один голос вскрикнули мы и подскочили с кровати.
Мы разлетелись по комнатам. Жюли уже ждала меня, нервно перебирая гардероб.
– Не смела тревожить вас, фрау! – зачастила она. – Ганс сказал, вы с супругом, поэтому…
– Поэтому нужно скорее собраться! – выпалила я и схватила первое попавшееся платье-ханьфу красивого желтого оттенка. – К нему подойдет красный пояс, как думаешь, Жюли? И вон те прелестные туфли. А волосы мне заколи так…
Второпях я принялась помогать укладывать волосы в прическу, на что служанка поджимала губы и ворчала:
– И откуда только понабрались замашек? Где это видано, чтобы госпожа сама одевалась и сама прически делала? Если так дело пойдет и дальше, то господа скоро сами обеды готовить будут и полы мыть. А на что же тогда горничные?
Она покачала головой, словно укоряя меня в излишней самостоятельности. Я уже почти была готова, когда в будуар заглянул Дитер.
– Ах! – всплеснула руками Жюли. – Ваше сиятельство, нельзя мужчине…
– А супругу можно, – отрезал он и повел пылающим взглядом туда-сюда. – Мэрион, ты готова?
– Почти! – с улыбкой повернулась я, но вместо ответной улыбки увидела плотно сжатые губы.
– С ума сошла! – ничуть не стесняясь Жюли, констатировал муж. – Заявиться к альтарскому императору в желтом ханьфу? Он подумает, что ты собралась узурпировать его трон.
– Что за чушь! – возмутилась я.
– Желтый – цвет солнца, поэтому и носить его можно только Золотоликому, – сообщил Дитер. – Переодевайся, у тебя десять минут.
Дверь хлопнула. Я показала язык и со вздохом развязала пояс.
– Дикая страна и дикие законы, –
