придумать, при старании.
Причина была проста: Лена понравилась Раевскому, а он понравился ей. Любовью это назвать преждевременно. Скорее лёгкая симпатия. Ниточка взаимного интереса. Желание обнюхать и лизнуть (простите такую "собачью" аналогию).
Плюс ко всему, Тихону Шаповалову нужен был клеврет. Ибо, какое обаяние же без клеврета? Усечённый шарм. Гордость кастрата. Короля делает свита. Оставшись один, король сам стягивает с себя штаны и сам усаживается на горшок. Это – унизительно для королевского достоинства.
Присутствовала ещё неприкаянная Лида. Её нужно было нейтрализовать, передав в "хорошие руки". Повторюсь, механизм обольщения был отработан.
Студия Тихона Шаповалова располагалась неподалёку. Эта студия (само это место, это здание, эти тополя под окнами и вековые липы вдоль аллеи) сами по себе они заслуживают рассказа. Ветхий почти загробный микрорайон в десяток домов. Улица Луначарского длиной в неполные два километра. Причём какой-то насмешник-градостроитель свернул улицу петлёй, как бы намекая на зацикленность Жизни. Кирпичные дома петровских времён. Крытые железом крыши, чугунные вензеля, испачканные бордовой краской. Студия – под крышей, вернее на третьем, последнем этаже.
Если поколдовать над тайной дверью в уборной…
Судя по некоторым признакам – например, по низкому потолку и округлому оконцу, – это помещение изначально предназначалось для складирования дров… или здесь хранили лопаты и веники, или горничные устраивали привалы, набегавшись между господами. Я говорю о временах дореволюционных, "удобства на дворе".
…Если поколдовать над потайной дверью – она откроется. В нос ударит запах сухой пыли и запустения. Через тесную дверцу можно попасть в "космическое пространство" – неосвещённый до черноты чердак, засыпанный керамзитом. Здесь нужно набраться смелости и пройти по доске, пользуясь в качестве компаса удачей. Далее – путь на крышу. К звёздам.
"Будто в коморке папы Карло", – думал Саша Раевский. Ему нравилось пробираться на крышу.
Раевский попытался понять, завидует ли он Шаповалову? Понял, что завидует. Чуть-чуть. Не тяжелее розового лепестка.
Шаповалов распахнул дверь, вошел в студию. Зажёг свет. Обилие красок, холстов и подрамников обычно поражало вновь прибывших. Сокрушало остатки девичьей обороны. Запах художественно мастерской кружил головы. Так получилось и в этот раз.
С Лидой, но не с Леной.
Тихон достал из холодильника колбасу. Немедленно раскупорили банку кабачковой икры. Кто-то взрезал ломтями сыр.
Много смеялись. Шаповалов распространял вокруг себя флюиды обаяния, как тёплые солнечные лучи.
Появился старик Натанзон из соседней квартиры. Люди ближе знакомые с бытом Шаповалова звали старика Робинзоном – так проще и понятнее.
Робинзон привёл Тишку – "барскую" собаку. Днями старик держал её у себя, кормил, выгуливал, за что получал от Шаповалова небольшую плюспенсионную мзду. По паспорту Тишка была таксой. В действительности
