этот аттракцион не имел ни до, ни после…
Попугаи
Когда в определённых ситуациях сквернословят люди, это понятно. А вы слышали, как это делают цирковые животные? Нет? Рассказываю…
Приехала к нам в программу одна великовозрастная артистка. Она давно не работала. Тут вдруг ей приспичило в кои-то веки выйти на манеж, вспомнить, так сказать, молодость, тряхнуть, понимаете ли, стариной. Видимо, кто-то, кому не отказывают, за неё попросил – артистка в прошлом уважаемая, можно сказать – история! Директору цирка осталось закрыть глаза и взять под козырёк.
Выступала она с попугаями. Птицы, в основном, домашние, воспитанные на классической музыке и высокой литературе, как и их дрессировщица. Все эти попугаи умели прилично говорить. Вечерами, после представления, бывало, сидят в гардеробной, насвистывают Брамса или на память фигачат Бродского с Мандельштамом-этакий птичий литературный салон княгини Волконской. Слушатели в восторге! Дрессировщица светится от удовольствия…
На манеже номер представлял из себя пытку для зрителей минут в пятнадцать. Попугаям лет по двести, дрессировщице немногим меньше. Она в древнем парике, на лице грима килограмма полтора, костюм эпохи классицизма, соответствующее музыкальное сопровождение и такая же хореография. Дрессировщица вальсирует от попугая к попугаю, которые спят на жёрдочках. Она птицу палочкой – тык! Спящий недовольно открывает глаза, с хриплым криком распускает веером хохолок и нехотя перелетает на следующую ступеньку. Другого – тык! Снова вальсок… Так минут пятнадцать.
В зале сонное царство. Оркестр, хлопая слипающимися глазами, играет что-то неторопливое. За кулисами сдержанные проклятия всем пернатым сразу…
Так прошла неделя-другая. Для того чтобы хоть как-то поднять темп в этом номере, решено было ввести туда клоуна. Ничего особенного – он просто радостно выбегал на манеж: «Ой, какие птички!». Вступал в короткий диалог с дрессировщицей и попугаями. Пернатые иногда что-то там выкрикивали по-человечески, чем изрядно веселили публику. Тем и спасались…
Гастроли проходили в одном из южных городов, где добывали уголь. Народ простой, рабочий. Униформисты – плоть от плоти этого трудового люда, потихоньку, когда появлялась возможность, учили попугаев шахтёрскому мату. Те до поры до времени молчали – впитывали…
В один прекрасный момент, в нужное время выбегает на манеж клоун, случайно задевает ногой складку на ковре и летит носом прямо под реквизит с попугаями. Один из них распускает на голове хохолок и хриплым голосом орёт на весь цирк: «Расп…дяй!..».
Дрессировщица замерла в своём вальсе с поднятыми руками. Клоун полежал, полежал и пополз, содрогаясь от смеха, назад, откуда только что так бодро выбежал.
Зрители, те, кто не успели вовремя проснуться, вопрошают друг у друга: «Что сказал? Что сказал?..».
Попугаи, словно сговорившись, ожили, давай оглушительно орать на весь цирк то, что усвоили за эти недели гастролей. Такого мата не слышали даже бывалые шахтёры,
