нога доставала его окончательно, он садился, тем самым давая сигнал к привалу. Вот и сейчас – если сядет, то на этом месте они и заночуют.
Суетливый Гнус, не выдержав тягостного молчания смертельно уставших беглецов, сдался первым, нервно, глотая слова, затараторил:
– Мужики, сейчас ведь совсем стемнеет, мы ноги поломаем, если так и будем шагать дальше. Когда останавливаться будем?
Андрей, оглянувшись на хвост колоны, поймал на себе взгляд Обуха. Глаза товарища сверкали столь красноречиво, что не выдержал, отвел взор. Слава богу, что не он тогда загнал себе в ногу эту проклятую железку. Страшно представить, что сейчас чувствует Обух. Один из сильнейших мужчин стал обузой отряда. Жутковато ему наверное… врагу не пожелаешь такого…
И еще Андрей понял – Обух не остановится. Он, похоже, дошел до такого предельного состояния, что уже не замечает боль. Так и будет шагать, пока не разорвется от усталости сердце, пытаясь доказать всем, что он не обуза, что он прежний, сильный и выносливый Обух, могущественный повелитель тяжелых носилок.
Ждать, когда свалится он или эта распухшая женщина? Ну уж нет. Раз так, то командовать будет Андрей.
Не останавливаясь, он указал вперед:
– Мы сейчас спускаемся в низину, это похоже на пологий склон балки. Вон, внизу, в ложбинке, кусты темнеют вроде бы. Может, там воду найдем? Еды у нас нет, но хоть напьемся. Будет вода или нет, не знаю, но заночевать можно там.
– Не вижу я внизу ни ложбинки, ни кустов, – устало заявил Лысый. – Темно там уже… не разглядеть ничего.
– Сейчас, конечно, не видно, но я еще на закате с пригорка разглядел, что четкая темная полоса идет: видимо, растительность густая. Не уверен, что внизу есть вода, но проверить-то можно? Минут за десять спустимся, если так и будем идти.
Никто не возражал. Даже Гнус ничего не сказал. Плохо дело, если у неугомонного студента сил не осталось на комментарии. И ведь прошли-то всего ничего, и не слишком быстро двигались, а народ совсем вымотался.
Как же дальше с ними идти? Андрей, конечно, и сам подустал, но при необходимости мог бы шагать еще всю ночь. Хотя, когда совсем стемнеет, нежелательно это – не хватало еще в полном мраке ногу поломать в какой-нибудь норе.
Андрей чуть не сглазил: уже в конце спуска, когда впереди действительно показалась темная полоса непонятной растительности, одна из женщин оступилась, рухнула на бок, вскрикнула. Над ней склонился Кир, подхватил под руку, поднял. Прапор, подскочив к пострадавшей, нервно уточнил:
– Живая?
– Да, – дрожащим голосом ответила женщина.
– Ну баба!.. Смотри куда ступаешь! Если сломаешь ногу, мы нести тебя не сможем!
Андрей даже шаг не замедлил – спешил к финишу. Сбросив с плеча котел, зашарил рукой в зарослях, довольно воскликнул:
– Да это тростник! И сухой, прошлогодний, и зеленый – в этом году уже вырос! Надо воду поискать! Здесь устраиваемся, рядом с зарослями
