захватили мидийского государя и выдали его Киру. Именно измена обеспечила победу Киру, но не расслабленность мидян, как утверждает Макиавелли.
Тезей не мог бы проявить свою доблесть, если бы не застал афинян живущими обособленно друг от друга.
Тезей является одним из наиболее известных персонажей древнегреческой мифологии благодаря его поединку с Минотавром и счастливому избавлению из лабиринта, в чем ему помогла нить Ариадны. У мифического Тезея был реальный прототип – десятый царь Афин, чье правление продолжалось 30 лет (1234–1205 до н. э.). Доблесть реального Тезея проявилась в борцовском поединке с Минотавром – сильнейшим из борцов критян. Тезей победил его, и Крит отменил дань афинскими мальчиками. Кроме того, как пишет Плутарх, «он собрал всех жителей Аттики, сделав их единым народом, гражданами одного города, тогда как прежде они были рассеяны… Он воздвиг единый, общий для всех комплекс в нынешней старой части города, который назвал Афинами… Стремясь еще увеличить город, Тезей призывал в него всех желающих, предлагая права гражданства…» Так что именно Тезея можно с полным правом называть настоящим основателем Афин.
Итак, каждому из этих людей выпал счастливый случай, но только их выдающаяся доблесть позволила им раскрыть смысл случая, благодаря чему отечества их прославились и обрели счастье.
Кто, подобно этим людям, следует путем доблести, тому трудно завоевать власть, но легко ее удержать; трудность же состоит прежде всего в том, что им приходится вводить новые установления и порядки, без чего нельзя основать государство и обеспечить себе безопасность. А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объясняется отчасти страхом перед противником, на чьей стороне – законы; отчасти недоверчивостью людей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закреплено продолжительным опытом. Когда приверженцы старого видят возможность действовать, они нападают с ожесточением, тогда как сторонники нового обороняются вяло, почему, опираясь на них, подвергаешь себя опасности.
В данном случае, говоря о холодности приверженцев новых порядков и их вялой обороне при нападении сторонников старого, Макиавелли не совсем точен. Исторических примеров тому множество. Например, войны между протестантами и католиками, которые прокатились по всей Европе, – их жестокость с обеих сторон сравнима разве что с Крестовыми походами. Сюда же можно отнести различные буржуазные революции, например английскую и французскую, закончившиеся кровавым террором приверженцев новых порядков и казнью монархов, – это мало похоже на «вялую оборону». Правда, все эти исторические примеры относятся к более позднему времени, а Макиавелли писал лишь о том, что знал из исторических трактатов или видел собственными глазами.
