И тоже спрашивают насчет ВПП…
От общего вопля с потолка что-то посыпалось.
– Ну надо же! – хохотал, подвывая и колыхаясь, завхоз Недобитько. – У-у… у всех одни и те же мысли! У американцев, у австралийцев, у наших… У-у-у… у меня, признаться, тоже были, но не решился… Теперь… у-у… не попаду в отцы-основатели нации антарктов…
– Попадешь! – орали ему в ухо. – Памятника тебе, правда, не поставят – вот этим двум идиотам поставят, а тебе нет, – зато твое пузо, может, на барельефе изобразят, знаешь, бывают такие многофигурные штуковины вокруг цоколя…
И еще многое кричали ошалевшие люди с вытаращенными глазами и хлопали друг друга по спинам, возбужденные и несолидные, как дети или болельщики. С шаткого столика спрыгнул узорчатый графин цветного стекла и распался на осколки с мерзким бутылочным звоном. Как видно, на счастье.
– Не может быть, – потерянно бормотал забытый всеми Ломаев, обращаясь преимущественно к своей бороде, поскольку никто из присутствующих его не слышал и уже давно не слушал. – Бред какой-то. Нет, так не может быть, так попросту не бывает…
Глава седьмая
Ответ Керзону
«Не знаю, у кого как, а у меня не было и нет сомнений: не сломай Типунов руку – сидеть бы мне и Игорьку под арестом до первого рейса на Большую землю. Тем бы дело и кончилось, это я вам говорю. Пошумели бы и успокоились. И коллеги-иностранцы успокоились бы, пойди мы на попятный. И вообще все понемногу успокоилось бы. В общем, Троеглазов получил из родного института Арктики и Антарктики втык и внушение: разобраться, принять меры и доложить. Раздраженная телеграмма была подписана всего-навсего директором ААНИИ, а послал ли он ее по своей собственной инициативе или дождался пинка сверху – то темный лес. Лично мне это не очень интересно. Важен факт: сразу после радиограмм от американцев и австралийцев было принято сообщение из Новолазаревской: Троеглазов, настроенный свирепо, требовал, разносил и грозился карами. Правда, обращался он при этом к Типунову, все еще пребывавшему под наркозом в медпункте.
Субординация! Ясное дело: будь Типунов здоров и вменяем, он щелкнул бы каблуками и мигом навел порядок. Всем известно, что такое начальник среднего звена – трансмиссия с гидроусилителем, дабы стучать кулаком, если сверху погрозили пальцем. И Троеглазов такой же. Так что еще оставалась возможность объявить все глупой шуткой, наказать виновных и о шутке забыть. Но… не сложилось.
Разумеется, наказаны были бы все, а не только мы с Непрухиным. Типунов как начальник станции – в первую голову. Тем охотнее он стал бы чинить расправу… не окажись лед таким скользким. Что до Ерепеева, то он какое-то время пребывал просто-напросто в прострации, не зная, что делать, – ну и дождался следующей радиограммы. Уже с Большой земли.
Она была страшна, эта радиограмма. Меня и Непрухина в ней объявляли изменниками Родины, сепаратистами и отщепенцами. Говорилось о попустительстве и пособничестве. Большая
