хорошо, Ефим Семенович! Спина, правда, побаливает.
Странно, почему-то я сразу вспомнил этого добродушного толстячка. Это был продюсер нашего фильма.
– Просто Ефим. Для друзей я Ефим.
– Хорошо, Ефим, – улыбнулся я.
– Ну здорово, Андрей!
Это подошел ко мне Хохлов. В группе к нему все относятся с уважением. Шутка ли. За его плечами около сорока кинокартин. Он – звезда нашего фильма. В группе все почтительно называют его «Михалыч». В нашем боевике он играет штабс-капитана.
Михалыч по-хозяйски взял стул, поставил его твердо рядом с кроватью, словно постамент. Уселся на него, положив свои пудовые кулаки на колени, и превратился в памятник то ли Петру I, то ли Александру III.
– А мы к тебе, Андрюха, прямо со съемок. В костюмах, в гриме.
Голос у него был низкий, рокочущий.
– Мы ненадолго к вам, Андрей, – засуетился Ефим Семенович. – Пока декорации меняют, свет переустанавливают. Мы вот решили заехать к вам. Ненадолго. Сами знаете, сколько стоит час простоя.
Я понимающе закивал головой.
– Мы вот вам привезли. Фрукты, овощи, соки. Леша, где пакет?
Тотчас из-за спины продюсера высунулась рука актера Гришко, игравшего в фильме филера Фомина, с полным пакетом провизии.
– А где цветы, Леночка? – руководил процессом продюсер.
– Здесь я, – раздался звонкий мелодичный голосок, от которого у меня сладко заныло в груди. – Вы, мужики, сгрудились у кровати, не даете мне подойти. Это дискриминация.
– Проходите сюда, Леночка. Садитесь, – пророкотал Михалыч, галантно уступая ей стул.
– Спасибо.
Леночка присела на край стула, аккуратно оправив платьице. До меня донесся сладковатый запах ее французских духов.
– Привет, Андрей! Ну как ты?
– Да все с ним нормально, Ленок. Видишь, как живой лежит, – пробасил Коля Супрун, актер, игравший главного злодея Лешего.
– Нет, не все нормально. Видите, как он похудел, небритый и глаза грустные. Здесь плохой уход! Вот и стульев не хватает. Я тебе, Андрюша, цветы принесла.
Она положила мне на грудь огромный букет цветов.
– Спасибо, – сказал я, не сводя глаз с ее пухлых пунцовых губ.
– Лена, что же вы его, как покойника в гробу украшаете. Рано ему еще, – прыснул Супрун.
– Ой, правда! Надо их в вазу поставить.
Она оглядела палату.
– Слушайте, это безобразие, здесь нет даже вазы для цветов!
– Самое главное, у него есть ваза ночная. Может быть, туда… – не унимался Супрун.
– Фи на вас, Николай. Пойду к дежурной, у нее должна быть ваза.
Леночка быстро вышла из палаты.
– Послушайте, Андрей. Ваш гонорар мы перевели вам на счет.
Продюсер снова тискал мою руку в своих ладошках.
– Страховку мы вам оплатим, как только
