метель за окном, и пышнотелая русоволосая секс-дива, по сценическому имени – Воспламеняющая Задом, с улыбкой а-ля Джоконда на румяном лице деловито снимала с себя валенки, ватные штаны и телогрейку. Национальный модный колорит. В куче сброшенной на пол спецодежды глаз невольно искал какой-нибудь ломик или разводной ключ, но, наверно, девушка оставила инструмент за дверью. Помянув недобрым словом Нетленные Мощи и Службу Духовного Здоровья Населения, Малахов вырубил канал.
– Через две минуты переключим на изображение с вертолета, э-э… – говоривший, явно не зная, как обращаться к Малахову, немного помычал и, не дождавшись подсказки, умолк.
– Понял вас.
Хорошо англосаксам, мельком подумал Малахов. У них «сэр» – и точка.
Он стал смотреть на Виталькины игрушки, столпившиеся на полке над экраном. Давно пора их выбросить, тоже мне реликвия… Дракона вот оставлю, эта игрушка у сына любимая была, а остальные – на помойку.
Механический дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, вроде бы принюхивался. Он не возражал. И голографический портрет Кардинала, висящий над полкой, тоже не возражал, хотя и не относился к игрушкам сына. Это был умный портрет, он обо всем имел собственное мнение. Малахов вспомнил, как Кардинал, зная о портрете, однажды по-доброму погрозил пальцем. Только один раз. Наверно, понял, что Малахов держит у себя портрет не из сентиментальных чувств или подхалимажа, а ради напоминания о возможных последствиях ошибки, и воздержался от отеческого нагоняя.
Ради напоминания о последствиях – оно полезно…
Затылок вел себя прилично, а значит, все шло как надо. Бесспорно, полковник Юрченко очень хотел бы разобраться с нарушителем по-своему и без лишнего шума, но как раз этого нельзя было допустить. Если хочешь чего-то добиться от много о себе понимающих структур, надо периодически подтягивать поводок, это Малахов знал твердо. Иначе на запросы будешь получать информацию той же степени достоверности, как байка о том, что жареная курица снесла яичко, годное к инкубации, и работать станет невозможно.
Малахов попытался прикинуть, откуда может лететь этот самолет, а потом вспомнил слова о том, что «Майскому жуку» не нужен специальный аэродром. Значит, откуда угодно… ну, не совсем откуда угодно, все-таки горы, хотя мест для взлета – посадки и там наверняка хватает. Не суть важно, главное – заразный район, кашмирская кожно-легочная форма чумы, черт бы ее побрал, мерзость редкостная… Конечно, наркотики или оружие куда вероятнее. А если люди? Десятка четыре – или сколько их там? – беженцев, добровольно идущих на страшный риск, чтобы только улететь от войны, от чумы, от голода… Женщины, дети, просто отчаявшиеся люди. Куда угодно, на чем угодно, только подальше от смерти – туда, где людям привычнее жить, чем умирать. За перелет с них могли взять все, что они имели, и еще сверх того. Могли оставить в заложниках брата, сестру, ребенка… На опиумных тропах, да еще во время войны, всегда не хватает носильщиков.
Ничего, подумал Малахов. Мошков с ситуацией справится, пусть там даже половина
