к своей группе! Палата номер шесть!
Все замерли.
– Жорж Адамов, Алексей Бугаев, Эдуард Бубликов…
– Не пойду в такую! – проворно выпрыгнув из толпы психиатр, – то номер мне дают тринадцатый, то в палату шестую – не хочу! Хочу вот к ним, где бригадир!
– А почему все на меня смотрят? – удивленно огляделся Виктор.
– Ты же сам так назвался, теперь навсегда прозвище пристанет, – усмехнулся Саша.
– Поменяйте меня вместо Фишера, – не унимался Бубликов, – ему все равно, он Чехова не читал!
Вся пятая палата дружно сбилась в кучку и с мольбой посмотрела на капитана.
– Распределение закончено и изменению не подлежит! – под облегченные вздохи четырех пациентов подвел итог Федоров. – А сейчас вас проводят в комнаты, и по дороге старшина Кузьмин ответит на все интересующие вас вопросы.
– Нет, вы скажите, – бубнил психиатр, семеня за старшиной, – чем руководствовалось ваше начальство при расселении? Может, выбирали по цвету глаз или, вообще, методом тыка?
– Я предлагал капитану распределить вас по национальному признаку, – с серьезным видом объяснил старшина, – Парнаса и Блендера, например, определить как французов, Харченко и Петренко обозначить хохлами и тому подобное, но товарищ капитан, в целях большего лечебного эффекта, объединил вас по интересам.
– Он что, хобби наши знает?
– И хобби, и фобии, и то, чем вы по жизни занимаетесь. Вот по схожей трудовой деятельности и группировал.
– Вы хотите сказать, что вот эти типы из моей комнаты – психологи? – засомневался Бубликов.
– Так и есть, не сомневайтесь! – заверил его Кузьмин, и поспешил отделаться от надоедливого зануды.
После скудного ужина и беглого знакомства с местными достопримечательностями, толстяки быстро разбрелись по отведенным им комнатам, и на некоторое время все стихло.
Давно уже погасли фонари вдали, уступив место ярким негородским звездам, замолкли в сладкой дреме лесные жители, и только в «Сказке» о спокойном сне только мечтали.
– В нашей любимой стране есть древний и очень хороший обычай, – вещал Арсеньев, как-то странно посматривая на иностранца, – отмечать все знаменательные события обильным вливанием. Кто мы такие, чтобы нарушать заведенные нашими прадедами традиции? Игорек, наливай, обмоем приезд, знакомство. Тебя, значит, Семеном кличут?
– Как вы… откуда вы узнали? – сжался американец.
– Так список зачитывали, тебя Саймоном назвали, по-нашему, значит, Семен, – разливая коньяк, ответил юморист. – Быть тебе отныне Семой…
– Глядите, селедочка, – пропел Харченко.
– Точно, Семеном Селедкиным! Думал, фамилию Фишер как Рыбкин перевести, но селедочка, она как-то знатнее. Да не кисни, Сема, познакомишься
