в нескольких шагах от первого ряда плоских валунов, служивших основанием храма Солнца, и спустились по короткой каменной лесенке в крошечную мастерскую Акучо.
В воздухе здесь висела сухая пыль. По углам и вдоль ближней стены в беспорядке лежали массивные камни, в основном плохие и потрескавшиеся. Только два-три были хороши, особенно белый, в рост человека. Акучо удалось выпросить его у распорядителя храмовых работ для исполнения особого заказа – а какого именно, чиновник пока не решил.
Сам мастер трудился над черным камнем, по всему видно, чрезвычайно твердым, поскольку работа продвигалась медленно. И тонкой ее тоже назвать было нельзя, все из-за той же твердости материала, почти равной твердости самого инструмента. Куски отскакивали от изваяния, когда и как хотели.
Уже сейчас было понятно, что Акучо задумал изготовить воина с головой пумы – можно было распознать ее свирепый оскал. На макушке воина сидел высокий шлем.
– Доброе утро, мастер, – громко сказал Синчи, перекрикивая стук каменного зубила и бившего по нему плоского тяжелого окатыша. Кетук тоже поздоровался, скинул плащ и повесил его на крюк.
– А, Синчи!
Кетук заметил, что отец уже устал, несмотря на довольно раннее утро, – инструменты почти выпали у него из рук. Лицо его покрывала грязновато-серая пыль, она набилась в морщины и стекала вместе с потом извилистыми дорожками.
Акучо был одет в свою обычную рабочую накидку, протершуюся на локтях, и в ней-то уж пыли скопилось столько, что хватило бы слепить из нее чашку.
– Если бы ты помогал мне, Кетук…
– Сколько можно перемывать старый песок, отец? Я уже выбрал свою дорогу и назад не поверну и не пожалею.
– Даже если тебя убьют в сражении? – запальчиво спросил старый мастер.
Уже произнеся эти слова, он понял, что сказал нелепость. Все трое рассмеялись, погасив минутное напряжение. Уже не раз подобные разговоры происходили между Акучо и Кетуком, особенно же бурно они спорили в первые дни после того, как юноша объявил о решении поступить в войско и отказался от перспективы стать мастером по камню. Возможно, будь отец поудачливее в своем ремесле, все сложилось бы иначе…
В любом случае всю жизнь вдыхать пыль и отбивать руки об инструмент представлялось Кетуку невероятно скучным. А на воинской службе у него появлялся шанс добиться чего-то иного – может быть, даже стать когда-нибудь сотником и поселиться в квартале знати.
– А что это? – поинтересовался Синчи и положил ладонь на шлем будущей скульптуре.
– Осторожно! – воскликнул мастер и кинулся проверять прочность деревянных подпорок, что поддерживали изваяние в нужном положении. – Не приведи боги, упадет и расколется, тогда-то уж точно не видать мне храмовых заказов. Буду ваять погребальные статуэтки до конца дней… Это мое лучшее произведение!
– Да что ты говоришь?
– Да, этого солдата поставят на краю пирамиды вместе с другими,
