а-ля стандартная героиня американских боевиков – или наоборот, приближенной к «правде жизни», то есть заурядной неумной пустышкой, поначалу высмеивающей Гордея, а потом бегущая от него, как брезгливый ангел от запаха серы, и в конце концов предающая его с потрохами. Вопрос. Пора садиться и гнать текст, а я еще не знаю, что у меня получится, боевик или драма. А тут еще, во-первых, на Землю прибывает маэстро Тутт Итам, замаскированный под человека засланец чужой цивилизации разумных ракошампиньонов, озабоченный энтропийной деятельностью Гордея и настроенный очень решительно, вплоть до испепеления Земли, если понадобится, а во-вторых, Гордей попадает в разработку к нашим родимым спецслужбам, причем сразу к нескольким... и действие начинает напоминать любезный мне детектив, пусть и фантастический...
Мешанина, вяло подумал я. Ирландское рагу с крысой. И тут в дверь постучали.
– Простите, к вам можно?
– Можно, – сказал я, едва ли не обрадовавшись помехе. Еще немного – и я включил бы ноутбук, скорее всего, напрасно. Не было у меня ощущения, что текст сегодня «пойдет». Нет, хватит мыслей о работе. Сегодня – отдых.
– Великодушно извините за вторжение, – расшаркался тот самый мужчина из холла. – Думал, устроитесь – спуститесь вниз, ждал вас, ждал... Я вам не помешаю?
– Нет, отчего же, – дипломатично-настороженно ответил я.
Посуда для коньяка была, конечно, неподходящая – чайные стаканы, ладно еще, тонкостенные, не граненые. Коньяк – далеко не «Наполеон», но керосином не вонял, и на том спасибо. Феликс Ильич Бахвалов наливал на самое донышко, уверяя при этом, что грубые дефекты любого напитка в микродозах не проявляются, зато скрытые достоинства так и норовят обратить на себя благосклонное внимание гурмана. Я не возражал. Он рассказал, как однажды в целях эксперимента растянул на десять дней бутылку портвейна «Кавказ» и получил истинное удовольствие. Я усомнился, и он порекомендовал мне попробовать. Продолжая пить гомеопатическими дозами, мы понизили уровень коньяка в бутылке на две трети, высосали несколько долек лимона, съели полшоколадки и остались на «вы», но он был уже просто Феликсом, а я просто Виталием. Дружелюбие без амикошонства – это я всячески приветствую и одобряю.
А внешность у него была замечательная. Нет, если анфас, то ничего особенного, нормальный русский мужик, но вот если повернуть его в профиль – чисто оживший истукан с острова Пасхи, разве что уши не оттянуты до плеч. Я чуть было не брякнул это вслух, но вовремя поймал себя за язык и подумал, что пьянею. Э нет, это мы пресечем, то есть не пьянство, конечно, пресечем, а хамство. Во избежание.
Перешли на личности – в смысле, кто чем занимается. Феликс заявил, что с первой фразы определил во мне москвича – по акценту. Я насторожился было, но быстро успокоился – в Феликсе не было ни капли провинциального чванства, успешно произрастающему почти повсеместно в противовес реальному или мнимому чванству столичному. Потом я
