вы пейте, пейте чаек. Ароматный, с листиком мяты, прямо от купчихи Кустодиева, – голос старика резко изменился, стал ласковый, нежный, добрый. Не голос, а голосок. Не вой ветра, а журчание ручейка.
Я зажмурил глаза. И почему-то залпом выпил остывший чай, как водку. Только бы он от меня отделался. И вдруг почувствовал острую боль. От боли открыл глаза. Кровоточил палец. Видимо я порезался о треснутую чашку. Даром ей столько лет! Но мутные пятна исчезли. И комната предстала в таком ярком, отчетливом цвете, словно только что здесь прошел дождь. И мне показалось, что все это ненастоящее. Это бутафория, декорации, сцена. И эти парики, и пистолеты, и ручки с позолоченным пером, и пожелтевшие книги, и дырявые зонтики. Все это не история, а подделка под нее, и не стоит принимать это за истину, и не стоит воспринимать это серьезно. Если это всего – лишь кукольный театр, в котором вещи всего лишь маленькие модели больших вещей. Мне показалась, что комната покачнулась, словно палуба корабля. И Ярослав Гашек резко хлопнул дырявым зонтиком и мне подмигнул. И я услышал скрип стального пера по бумаге – это записывал свои эмоции Ржешевский. И Виктор Серж старательно заводил ключом часы своей матери. И Наполеон шагал взад-вперед, разнашивая новые сапоги. И Кустодиев шумно прихлебывал чай с треснувшей чашки. И всхлипнула гитара – гусар Потапов сыграл на оборванной струне. И Морган ловко подбросил мяч в виде глобуса в воздух, словно подбросил целый мир. Почему я решил, что это они? Ведь я не знал их в лицо, даже не видел на фотографии, даже не слышал их словесного описания.
Впрочем, это не важно, разве это всего лишь не кукольные персонажи, живущие в мире кукольных вещей, на сцене кукольного театра. Который, возможно, когда-нибудь назовут историей. И бородатый антиквар в центре лавки всего лишь копия актера Гайдебурова, кукольный персонаж, сделанный наверняка из папье-маше. Стоит слегка на него надавить, он поломается или рассыплется, словно и не было старика. И мне вдруг захотелось это, во что бы то ни стоило, доказать. Морган понял меня и как заправский волейболист подал мяч. Я ловко его поймал и запустил в старика. Больше я ничего не помнил. Вещи поплыли перед моими глазами. Палуба качнулась сильнее. И мне казалось я тону в море вещей. Я стал размахивать руками, словно пытался удержаться на месте. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я потерял сознание. Наверно, очень мало. Какие-то доли минуты. Потому что, когда я очнулся, я еще стоял на ногах. Ноги были ватными и я слегка покачивался. Странно, я даже не упал. Возможно, меня поддержал антиквар?
Мой взгляд забегал в поисках старика. Но его нигде не было. Я сделал робкие шаги. Ноги дрожали. Я споткнулся о что-то тяжелое. И опустил глаза. И увидел его. Он лежал в неестественной позе, раскинув руки в стороны. В некоторых местах его седые волосы были окрашены в ярко красный цвет. Это так пугающе выглядело, словно на черно белом экране вдруг появились яркие краски. У его головы лежал мяч в виде глобуса, который когда-то подарили Моргану за выдающиеся заслуги. Мог ли Морган предположить, что этот мяч станет
