влюблен. Что-то в ней безудержно притягивало, как осенью притягивает солнце, а знойным летом – дождь, как притягивает абсолютная тишина в беспрерывном звоне колоколов. И одинокий звон колокольчика в абсолютную тишину. Но любовь моя было в прошлом. Это для меня облегчало ситуацию и усложняло одновременно. С кем-кем, а с Тасей нужно всегда быть готовым к неожиданностям. Кто-кто, а она была полна неожиданностей. И что-то эти неожиданности частенько сбывались. Да-да, как теперь.
Мои мысли материализовались мгновенно. У меня на глазах Тася, перебегая не по правилам дорогу, виртуозно лавируя между бешеными автомобилями, вдруг резко остановилась напротив Сенечки, который, в свою очередь, виртуозно лавировал палочкой. Он от неожиданности подпрыгнул на месте. От неожиданности на месте подпрыгнул и я. А Тася, приблизив личико прямо к оттопыренному, красному от холода, уху Сенечки, стала что-то возбужденно лепетать. Наконец Сеня вытянул руку с палочкой, указывая куда держать путь. И Тася пошла по пути, указанному регулировщиком.
Я взволнованно шагал по комнате взад-вперед. И мои мысли уже рисовали отчетливую картину: «Тася в отделении милиции», где девушка взахлеб рассказывает о пропаже своего дружка. Дело принимало для меня плохой оборот. Я, безусловно, совершил ошибку. Мне нужно было в эти дни позвонить Тасе и сказать, что я ее бросил. Раз и навсегда. И вообще уехал из города, если не из страны или планеты. А рассчитаюсь с долгами позднее. Впрочем, это еще не поздно сделать. Стоит только дождаться, когда она вернется домой.
Горло по-прежнему болело. И душил кашель. Но у старика в лавке было тепло. И я, напившись горячего липового чая с малиновым вареньем, забрался на диван и, укутавшись шиншиловым пледом, читал исторические детективы, любителем которых оказался антиквар. Как антиквару и положено. Табличка «закрыто» по-прежнему наглухо закрывала мою дверь. И мой день для непрошенных гостей и покупателей. А барабанная дробь дождя по подоконнику и заунывный вой ветра, звучали как печальный аккомпанемент к моему покою. И я этим покоем от души наслаждался. И от души понимал, насколько мне не хватало его эти годы. Для души.
Вечером у меня вновь поднялась температура, но я нашел силы позвонить Тасе.
– Тась, это я, – сипло проурчал я в трубку.
– Кто – я? – нежно промурлыкала она в ответ.
– Ты что, совсем меня забыла? – хрюкнул я от кашля и досады, что любимая девушка не узнает родной голос.
– А кого я должна была забыть? Забывают тех, кого знали когда-то. Представьтесь, пожалуйста, – мурлыканье перешло в раздраженное кудахтанье.
– Ты что, разыгрываешь меня? – не менее раздраженно крякнул я.
После перепалки на скотном дворе, мы уже по-человечески рычали друг на друга.
– Это вы меня разыгрываете! Или представьтесь или у вас больше не будет такого шанса!
– О господи! Если это шутка… То глупая, как все твои шутки! Ну, хорошо, я сдаюсь, это Гриша. Твой Гриша.
В трубке повисло молчание. Потом трубка испуганно вздохнула,
