кое-чему научил дочку.
Я не удержался, прихвастнул:
– Нет. «Алладин».
– О!
Ротик приоткрылся, глазенки вспыхнули. Готов поклясться, она уже жалела, что отказалась со мной пообедать.
– Вы превосходно сервировали стол, сударыня! – утешил ее я.– Надеюсь, мой следующий заказ также доставите вы?
– Я тоже надеюсь! – Ямочки опять заиграли на щеках.– Приятного аппетита, сударь! – и пошла по дорожке к увитым плющом воротам, выпрямившись стрункой, покачивая бедрами и явно стараясь произвести на меня впечатление. Может, рассчитывала, что я ее окликну?
«Спокойно, Грива! – приказал я себе.– Не к лицу тебе соблазнять молоденьких девочек при исполнении».
Надо, кстати, подстроить охранную программу. Родичи, конечно, не станут просматривать, хм-м-м… конфиденциальную информацию, но на всякий случай лучше установить команду-запрет. Хватит того, что меня алладиновская система безопасности пасет!
За воротами зажужжал мотор электромобиля: девушка с льняной косой поехала к следующему заказчику. Тут же со двора особнячка напротив раздался собачий лай. Недовольный мужской голос велел псу заткнуться. Было время, когда я был знаком со всеми, кто жил на этой улице. А когда я работал в Управлении, то был не просто знаком с соседями, а мог в любую минуту запросить в Первом отделе подробнейшее досье на любого из них, поскольку я, сотрудник Русской разведки, являлся секретоносителем государственного уровня, а проверка окружения входила в стандартный комплекс мер безопасности.
Будучи офицером «Алладина», а стал секретоносителем «планетарного», если можно так выразиться, уровня. Но теперь мою безопасность защищала вся информационная сеть «Алладина», и я мог «не париться» (как выражался мой дед) по поводу собственной безопасности. Надеюсь, что так. Я погладил браслет-коммуникатор на правой руке, повернулся и направился в гостиную. Входная дверь за моей спиной беззвучно затворилась, отрезав все внешние звуки.
Ел я торжественно. Вкушал, а не ел. Хоть в одиночестве, зато в родовом гнезде. В баре обнаружилась бутылка «Мукузани» урожая 2012 года. Надо же! Такое мрачное было время, а кто-то в раздираемой междоусобицами Грузии разливал по бутылкам коллекционное вино и посылал в Петербург, где большинство населения не могло себе позволить и паршивой рыбной котлетки.
Год две тысячи двенадцатый от Рождества Христова был воистину годом траура для России. После краткого периода улучшения в начале века власть окончательно перешла в руки нефте-газо-олигархов. Производители были задавлены. Промышленностью правили безграмотные государственные чиновники, которых московские политики подбирали по принципу глупости, жадности и личной преданности. Сами политики лизали ботинки Америке, Китаю, Евросоюзу, всем подряд, выпрашивая кредиты, которые тут же сливали обратно, но уже на собственные счета. Половина населения России забыла, как выглядят настоящие деньги, и была готова отдавать свой труд за пачку макарон, а голоса – за бутылку подсолнечного масла. Второй половине отдавать было уже нечего. Только тихо умирать. Количество сектантов и других сумасшедших в одном только Санкт-Петербурге исчислялось уже
