видеотехники и хранения всякой всячины; навесные шкафы со вставками матового стекла, сквозь которое просвечивали предметы дорогой посуды и диски с кинофильмами. Скромно, но не бедно, и вполне достаточно для того, чтобы приятно провести время, если захочется побыть дома, вместо того чтобы прогуляться вечером по набережной или, к примеру, сходить на концерт.
Под окном послышался шум подъехавшей машины. Людмила подошла, взглянула сквозь тюлевую занавеску.
– Они!
Снегирёв тоже решил посмотреть – и на машину, и на будущего зятя. «Модель из последних», – отметил про себя. Уже хорошо.
– А кто это за рулём? – чуть ли не с ужасом спросил он у Милы.
– Как кто? Будущий муж! – усмехнулась она.
– Китаец?!
– Ну и что из того, что китаец? – фыркнула Милка. – Китайцы тоже люди. И страна их сейчас одна из самых богатых в мире.
У Глеба глаза как вылезли на лоб, так в таком положении и остались.
– Вы что, совсем рехнулись? – только и смог выдавить из себя он. – Мою дочь, красавицу, выдать за китайца?!
– Так, папаша! – прикрикнула на него зазноба, и ноздри у неё зловеще вздулись. – Слушай меня внимательно. Либо держи себя в руках, либо немедленно покинь этот дом! Нашёлся тут советчик! Без тебя разберёмся! И чья бы корова ещё мычала!
– Ну вы точно чокнулись! – мгновенно осип Снегирёв. – Может, младшую за африканца выдашь?
– И выдам, если богатый найдётся! А кто чокнулся, это мы ещё посмотрим, – урезонила его Людмила. – И портить молодым праздник я тебе не позволю. Либо уходи, если не хочешь нормального общения с семьёй, либо встречай гостей, как подобает – с улыбкой и добрыми словами!
– Ага! Ещё и с песнями! – огрызнулся Глеб.
В дверь уже звонили, и препираться дальше не было смысла. «Теперь понятно, почему они всё время темнили, – желчно подумал он о Милке и её мамаше. – Сколько раз спрашивал, где Лариса, так отвечали, что на свидании. А с кем – хитро помалкивали! Вот стервы!» Убитый и оплёванный – ему почти физически чудились плевки на его душе – он поплёлся к двери, прячась за спиной зазнобы.
Глава 11. Избранник дочери
– Амы вас заждались! – зазвенел приторно-сахарный голосок Милы. – О! Какие чудесные цветы!
Китаец просиял от похвалы, вручив ей огромный букет свежайших алых роз. Ростом жених был чуть выше ста семидесяти, худосочен, но аккуратно подстрижен и одет.
– Это к столу, – сказал он, держа на весу объёмистый пакет, в котором звякнули бутылки.
– Глеб, прими угощение, – Мила обернулась, призывая кричащим взором, чтобы тот побыстрее взял ношу. После чего представила его китайцу: – Это Глеб Романович, Ларочкин папа. Прошу любить и жаловать. А это Лао, что по-русски можно перевести как Лёва.
– Да, да, Лёва. Совелшенно велно, – картавя, поддержал её китаец. Говорил он по-русски вполне сносно.
– Нет уж, я лучше буду звать Лао, – открестился от русского варианта Снегирёв. Помялся, но всё же протянул
