пронзила умы всех присутствующих на командном пункте офицеров, которых трудно было обвинить в отсутствии хладнокровия, слишком многое они повидали на своем веку. Мучительное чувство беспомощности, захлестнуло их. Стремительно бежали секунды, приближая неотвратимое. А там, там за светящимися стеклами иллюминаторов огромного воздушного корабля были люди, много людей…
– 1-
08 августа 20.. года
В тусклом свете настольной лампы ординаторская казалась мрачной пещерой, в которую никогда не заглядывало солнце. В беспорядке разбросанные на столе книги, истории родов, канцелярские принадлежности в слабом свете лампы превращались в причудливые тени, которыми была изрисована вся стена. Когда за столом работали, старый разболтанный светильник колыхался, и вслед за ним начинали шевелиться тени, принимая самые неожиданные формы и размеры. Порой тени метались в бесформенном и хаотичном хороводе дикого, бессмысленного танца, порой замирали в нерешительности, чтобы через минуту снова продолжить свой бег по стене.
За столом, подперев руками голову, сидел человек, его пустой, ничего не выражающий взгляд подобно теням хаотично блуждал по стене, веки набухли, глаза подернулись темной пеленой, через которую не пробился бы самый яркий солнечный свет. Ему было чуть больше тридцати, но если сейчас кто-нибудь взглянул на его хмурое, отечное, со скованными мышцами, все изрезанное глубокими морщинами лицо, дал бы все восемьдесят. В тусклом свете лампы, которую давно уже надо было выбросить, лицо человека напоминало безжизненную маску, пугающе – отталкивающую маску смерти. А смерть была рядом, всего в нескольких десятках метров лежало завернутое в пеленки тельце умершего младенца. Он не был уродцем, страдающим тяжелой наследственной патологией, которая оправдала бы его гибель, напротив, погибший ребенок был хорошо сложен, пропорционален. Через некоторое время он превратился бы в прекрасного розовощекого бутуза, который радовал бы своих родителей. Глаза матери светились бы неземным счастьем, отца распирала бы гордость,– ведь это он сотворил такое чудо. Они вместе бы гуляли, радуясь тому, как подрастет их малыш. Первый зубик, первая улыбка, первый шаг, первое слово, первая любовь… Но ничего этого не будет. Хорошо если родители найдут в себе силы, чтобы снова пройти через все испытания и дать жизнь новому человеческому существу, но может случиться так, что распадется семья, и пойдут по свету два несчастных, неприкаянных человека.
От тяжелых мыслей Сергей поморщился, вновь жаром обдало лицо, задрожали руки, в груди разлился кипяток. Он вновь и вновь мысленно возвращался в родильный зал, шаг за шагом прокручивая недавние события, силясь понять, почему так произошло, что он сделал не так, почему он убил этого ребенка.
Как обычно в восемь часов утра Сергей Старинов, врач акушер-гинеколог небольшого родильного дома заступил на очередное суточное дежурство. Первая половина дня пробежала незаметно:
