пространство его обитания. Общий маршрут передвижения общежитие – учебный центр – общежитие; одна учебная группа и приём пищи за одним столом; общность интересов и появившихся забот об экипаже, сделали троицу – Липовецкий, Белорусов, Журавский практически неразлучной.
В личной жизни они не засматривались на чужих жён, будучи влюбленными, в своих, которых наконец-то видели каждый день. Вот только Журавский, поселившись в общежитии холостяков, привозить жену в Палдиски не собирался.
– Виктор Алексеевич, проясни ситуацию – если это не секрет, то почему ты не везёшь сюда свою жену? – по пути следования в учебный центр задал вопрос Липовецкий.
– Если говорить «на чистоту» и так, как я убеждён, думаю и поступаю правильно, то привозить свою супругу из Москвы в эту «дыру», в Палдиски я не собираюсь. Она окончила институт криогенной техники. Накопив денег за весь период службы, я, воспользовавшись московской пропиской жены, на её имя купил трёхкомнатную квартиру. Конечно, не без помощи отца – коренного москвича, который помог и деньгами, и связями. Жена устроилась в столице на хорошую работу. Везти сюда, чтобы она тут сидела без работы, как ваши дурёхи, я не собираюсь, – как-то зло, пытаясь сбросить с себя сообщение, как освобождение от тяжёлой и неудобной ноши, на одном дыхании выложил Журавский.
Командир и его заместитель, поразившись столь резким откровением старпома, переглянулись и, сражённые неожиданностью его аргументов, молчали. А что тут скажешь?
Однако Антон, огорчённо сверкнув глазами, через какое-то мгновенье незамедлительно дал ему отпор:
– Алексеевич, за «дурёх» извинись! Прости, но не твоё собачье дело осуждать наших жён и давать им оценку. Мы как-нибудь, а вернее жизнь, разберется, что к чему…. По поводу твоей жены – решай сам, ибо это уже не наше дело. В конечном итоге каждый роет своё счастье собственной лопатой. В свою очередь своё мнение выложу так же «начистоту». Во-первых – квартира в Москве, как ты сказал, не твоя, а принадлежит молодой жене. Во-вторых – не дай тебе бог, но смотри, чтобы и жена, и квартира не «уплыли» и не стали тебе чужими. В-третьих – всё это мне слушать крайне неприятно. Надеюсь, что ты изменишь, взгляды на происходящую действительность, ибо жизнь тебя поправит и может сделать это очень болезненно. Мне не хотелось бы, чтобы весь этот негатив отражался на службе и наших личных отношениях.
Зима в Прибалтике мягкая. При её воцарении и снега-то практически не было. Так, слегка припорошило крыши домов, где работали, учились и жили своей обособленной жизнью разные люди. На Таллиннской ратуше, уклоняясь от напора свежего ветра, вертясь и поскрипывая, всё так же смотрел вниз старый Томас. Что с него возьмёшь – флюгер! Но направление-то он указывал…. Более того, старожилы эстонцы поговаривали, что он частенько кого-то поругивал, правда, на эстонском языке и русские его не понимали. Внизу, поближе к земле, недоброжелательство некоторых эстонцев к русским прямо не высказывалось, но чувствовалось
