трудно… Но зачем прятаться в ненадежных укрытиях? Твои преследователи знают эти горы и укрытия в них лучше нас. Или ты бывал здесь прежде?
– Мне эти места незнакомы.
– Тогда постараемся придумать что-то другое.
– Размыслить неплохо всегда, – ответил молодой китаец. – Только вот я на придумки не остр.
– Сейчас. Отдышусь – и решим, что делать дальше!
Манера изъясняться моего нового знакомого была весьма странной. Но сейчас особенности речи китайца занимали меня в последнюю очередь. Нужно найти способ убраться отсюда без потерь. И, желательно, без погони.
Я погрузился в себя. Вслушался в то, что творится вокруг. Бородачи рассвирепели не на шутку. Только приказ взять лазутчика живым, пришедший от командования, пока еще сдерживал их. Но ярость в бородатых полицейских так и кипела. Да уж, в живых они моего нового знакомого оставили бы, но избить обирались до полусмерти… А вечно отбиваться от нападений в заброшенном доме он, конечно, не смог бы.
На ментальном фоне разъяренных участников осады мозг одного человека, прятавшегося поодаль, за глинобитной хижиной, излучал прямо-таки олимпийское спокойствие и умиротворенность. Человек ничего не боялся, ему было абсолютно все равно, поймают лазутчика или нет. И в бой его посылать не собирались.
Насколько я мог определить, неизвестный сидел на чем-то большом и металлическом. Из этого легко можно было сделать вывод: он водитель, привез боевиков сюда и ждет окончания операции. Может просидеть здесь весь день. Так даже будет лучше. Спирт, на котором ездит джип, останется целее. Бородачи после операции много не выпьют, а жену начальника полиции баши-шаха не нужно везти в город за покупками…
Все было слишком уж просто. Не ловушка ли это? Хотя какая тут может быть ловушка? Тот, кто ставит мне ловушки, будет действовать изощреннее. Например, попытавшись навязать в спутники славного молодого человека, романтика и поэта…
– Как тебя зовут? – поинтересовался я у китайца.
– Дима, – ответил тот.
– Что? – удивился я. – Ди Ма?
– Нет. Дима. Дима Лян. По-китайски – Лян Дима. Фамилия прежде идет, а имя – за ней. Был назван отцом я в честь Менделеева Дмитрия. Химиком был он.
– Да уж знаю…
– Не Менделеева разумел я, но отца своего, – уточнил китаец.
– А… Ясно. Стало быть, Дмитрий? И монах?
– Монах. Но не Дмитрий, а Дима. Китайцу было бы тяжко с именем Дмитрий прожить. Вот Дима – дело другое.
– Что ж, рад знакомству… Меня зовут Даниил.
Дима слегка поклонился.
– Рад, что судьба нас свела, Даниил.
– Лет тебе сколько, Дима?
– Шестнадцать.
– Как же ты можешь быть монахом? Ведь буддийскими монахами становятся только после двадцати…
Китаец едва заметно улыбнулся, склонил голову.
