о Ломоносове надо гнать прочь.
Как все-таки проникнуть в Институт? Давно известно, что самый лучший способ защитить секретный объект – упрятать его под землю. Через стену можно перелезть, над высокой горой – пролететь на аэроплане или дирижабле, но попасть или хотя бы заглянуть в хорошо охраняемый бункер невозможно.
В бесплодных терзаниях доктор провел остаток дня, так ничего и не придумав.
Айзенкопф долго возился у себя в комнате, потом появился, но тут же ушел, объявив, что отправляется на рекогносцировку окрестностей, а Норду следует оставаться и ждать «ее сиятельство».
Стемнело. Внизу зажглись нечастые, тусклые фонари. Улица Герцена опустела, автомобили по ней почти не ездили.
Зоя вернулась в половине девятого, совершенно преобразившаяся.
Красный платок, мешковатая юбка, юнгштурмовка и грубые башмаки исчезли. Перед Гальтоном стояла элегантная барышня-тростинка в чем-то переливчато-шуршащем, да на каблучках, да в затейливой шляпке.
– Вот теперь я выгляжу, как настоящая москвичка весенне-летнего сезона 1930 года. В Москве, в отличие от Минска, «комстиль» уже не в моде. Смотри, я настоящая «совмодница». – Ее лицо светилось, глаза блестели. – Прилично одеться здесь трудно, но можно. Я теперь всё-всё знаю. Зашла в бывший «Мюр-Мерилиз», [52] но там ничего хорошего нет. Спасибо, женщины научили. На Петровке у спекулянта купила румынские туфли. Сарафан дионезовый, сделан в Одессе, меня честно предупредили, но очень милый. А маркизетовая блузка вообще прелесть, правда? Шляпка варшавская. Ах, какая я дура, что послушалась идиота Айзенкопфа и не взяла с собой шелковые чулки!
– Сомневаюсь, что на пароходе «Европа» ты вышла бы на палубу в румынских туфлях и шляпке из Варшавы, – сказал Гальтон, которому Зоя нравилась в любом наряде, а больше всего – вообще без наряда.
Он хотел обнять ее прямо здесь, в коридоре, но Зоя увернулась.
– Дурачок! Сейчас я гораздо шикарнее, чем на пароходе. Там было много дамочек, одетых не хуже меня. А сейчас шла по улице – многие оглядывались… Убери руки! Помнешь блузку!
– Ну так сними ее. Айзенкопфа нет, мы одни.
Сказал – и сглазил. Проклятый немец немедленно объявился, заскребся в дверь.
– Я вижу, вы не теряли времени даром, – сказал он, кинув взгляд на Зоины обновы. – Товарища Громова, вероятно, решили отложить на завтра?
– Почему же, я всё про него выяснила.
Гальтону стало стыдно. Вместо того, чтобы болтать о варшавских шляпках и приставать к коллеге с домогательствами, нужно было сразу спросить о главном.
– Мы решили дождаться вас, Курт, чтобы не повторять одно и то же дважды, – солидно сказал он. – Прошу всех в мою комнату.
Выяснилось, что Зоя прибегла к самому простому способу. Она отправилась в читальный зал главной московской библиотеки (бывшей графа Румянцева, а ныне, разумеется, носящей имя Ленина) и просмотрела каталог персоналий.
Бывший «Мюр-Мерилиз»
