лиц, неуважительно («антисемитски») относившихся к Троцкому (см.: Платонов О. Указ, соч. С. 548–549, 582–583).
Произвол был, таким образом, официально возведен лидерами большевиков в норму государственной жизни в России, а насилие— в ранг государственной политики. Идеолог компартии, любимец Ленина Н.И. Бухарин, открыто провозгласил, что пролетарскую диктатуру следует рассматривать, как «форму власти, наиболее резко выражающую классово-репрессивный характер этой власти» (Бухарин Н.И. Избранные произведения. Теория пролетарской диктатуры. М., 1988. С. 19). Он считал, что «пролетарское принуждение во всех его формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» (Бухарин Н.И. Экономика переходного периода; Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 168). Таково было «теоретическое обоснование» социального геноцида, проводившегося большевиками, что «теоретику» Бухарину не помогло самому избежать подвалов Лубянки, где он и сгинул после показательного суда.
Чтобы скрыть и оправдать зверства ЧК, Ленин и его окружение использовали любые предлоги, причем с цинизмом необыкновенным. В марте 1922 г. в результате массовых изъятий продовольствия большевики вызвали первый голодомор в Поволжье. И вот именно тогда под предлогом помощи голодающим Ленин потребовал организовать изъятие церковных ценностей якобы «для нужд мировой революции». В своей записке в Политбюро он писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов (вот она, долгожданная «революционная ситуация». – В.Б.), мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше (выделено мной. – В.Б.); надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Чекисты вселяли ужас своими зверствами, как видим, с дальним прицелом. Страх перед ЧК, подлинный ужас перед кровавым произволом большевиков должен был послужить укреплению их власти.
Так террор стал средством управления государством. И это ленинское «ноу-хау» впоследствии не раз использовали коммунисты во всем мире – от террора «Рот фронта» в Гамбурге в 1923 г. до геноцида миллионов камбоджийцев, организованном красными кхмерами в 70-х годах XX века.
Известно, что в СССР существовали не только планы промышленного и сельскохозяйственного производства, но и планы расстрелов и арестов. А в условиях непрекращающегося «социалистического соревнования» и те, и другие должны были перевыполняться. Еще в 20-х годах, когда
