ко после этого мягко произнесла:
– Вовсе нет. Я всего лишь ухожу в отпуск.
– Вот об этом я и говорю, – сдавленным голосом воскликнул Филиппыч. – Так внезапно и так невовремя…
Он взмахнул короткими ручками, как будто пытался продемонстрировать, как именно невовремя.
– Насколько я знаю, – пожала плечами Вика, стараясь не дать себе выйти из себя, – у нас это всегда невовремя. Я уже два года не была в отпуске. А что касается внезапности…
– Знаю, знаю, ты принесла мне заявление месяц назад, – поспешно закивал Филиппыч, понимая, что сейчас с Викой лучше не ссориться.
– Вот именно, – поддакнула та.
– Но Вика, солнышко, войди в мое положение! Завтра приезжает эта меге…то есть, я хотел сказать – наш лучший автор, мадам Кулибина! Она потребует рецензию на свою новую книгу. И что я ей скажу?
– Говорить вам ничего не придется, – Вика была готова ко всему, – отзывы рецензентов и мое подробное резюме – у вас на столе.
– Но там написано, что концовка никуда не годится и все нужно переделать! – С обидой в голосе возопил Филиппыч: горестно воздев руки к недавно побеленному редакционному потолку.
– Ага. Именно это там и написано, – весело откликнулась Вика.
– Но не могу же я сказать ЕЙ об этом. Она же меня… Она же наш самый лучший автор…наш самый многотиражный автор, – поспешно поправился он, заметив как Вика скривилась.
– Может, пора подыскать кого-то другого на эту почетную роль? – вкрадчиво осведомилась Вика, сосредоточенно пытаясь заправить за ухо выбившуюся русую прядь.
– Об этом и речи быть не может, – отмахнулся Филиппыч. – А вот если бы ты отложила свой отпуск…– он взглянул на нее заискивающе. Но Вика была непреклонна.
– Ни за что! Ближайший месяц вам придется самому сражаться с вашей любимицей. Ваш Цербер, на которого можно свалить всю грязную работу с авторами, отправляется на заслуженный отдых ровно до…– она мельком глянула на висевший на стене календарь с портретом той самой писательницы, усмехнулась и закончила более уверенно: – до двадцать четвертого июля.
Филиппыч застонал.
– Ничего, ничего, – подбодрила его девушка, – не все вам их по ресторанам возить и распевать дифирамбы их таланту, в некоторых случаях – весьма сомнительному. – Она потянулась за сумочкой и, ухватив ее за тонкий ремешок, обернулась:
– Только не дайте ей запугать себя. Эта дама вспыльчива до крайности, упряма и капризна. Не идите у нее на поводу – и все будет в порядке.
– Спасибо за поддержку, – кисло откликнулся Викин шеф, нервно подергав себя за кончик носа. Нос немедленно покраснел и Вика, взглянув на отчаянное лицо Филиппыча, едва не передумала. Заметив, что она медлит с уходом, Филиппыч воспрял. В глазах его мелькнула надежда. Но Вика вовремя спохватилась.
– Ну, я поехала домой. Мне еще нужно собрать вещи, – преувеличенно деловито сообщила она.
– Вика!
– Ну что еще? Не делайте вид, будто я совершаю преступление.
– Ну что ты, я тебя не виню. Ты делаешь для издательства так много…
– Добрая Вика, всеобщая палочка-выручалочка, – пробормотала девушка неодобрительно.
– Да, если тебе так угодно.
– Мне угодно отправиться в отпуск. – Отчеканила Вика. – А вы остаетесь сражаться с мадам Кулибиной.
Хлопнув дверью, она побежала вниз по лестнице, радуясь, что сумела – может быть, впервые в жизни – настоять на своем. Теперь у нее впереди почти целый месяц свободы, а с Филиппычем за это время ничего страшного не случится, если он, тряхнув стариной, поработает немного кое с кем из наводящих на редакцию ужас дам-романисток.
Вика бухнула тяжеленный чемодан в дорожную пыль и уселась на него верхом. Ее ситцевый сарафан промок насквозь, со лба градом катил пот. Она смахнула его тыльной стороной руки. Да, долгожданная свобода пока что поворачивалась к ней не лучшей своей стороной. Кто же мог знать, что станция окажется так далеко от деревни? Подруга, которая посоветовала Вике снять здесь домик, говорила, что тут до всего рукой подать. Хорошо ей говорить, имея в своем распоряжении мужнин «Мерседес» с шофером. Вика ничего подобного в наличии не имела, даже на старенькие «Жигули» пока не заработала, хотя уже три года вкалывала, не разгибаясь, причем в приличном издательстве, и должность имела не последнюю.
Солнце клонилось к западу, но все равно палило нещадно. Даже сидя, Вика обливалась потом и с трудом вдыхала раскаленный пыльный воздух. Внизу, у подножия холма, раскинулась деревня Константиновка. Крыши домов тонули в густой зелени деревьев, над парой-тройкой труб вился дымок. Чуть дальше, между лугом
