Через три дня Катя позвонила и сказала, что одну картину купили. И обещали через несколько дней подумать о других.
– Повышай цену в три раза, – велел я ей.
– Ты с ума сошёл, – возразила Катя, – она никому не известна.
– Нет, – ответил я, – в четыре раза. А на девочку с собакой повесь надпись: зарезервирована. Я её потом себе заберу. А когда Виолетта состарится и умрёт, я её продам и стану баснословно богатым.
– Ты авантюрист, – помолчав, сказала Катя, – но что-то действительно в её картинах есть.
– Обычная мазня неудовлетворённой женщины, – пробормотал я и повесил трубку.
Спустя неделю Катя опять позвонила и сказала, что все картины проданы. И не хочу ли я уступить свою картину её постоянному клиенту. Я отказался. На следующий день заехал с Виолеттой за деньгами и забрал картину.
– Нормальное у тебя хобби, – весело сказал я подопечной, – очень денежное. И я всегда в тебя верил. Холсты покупал, краски.
– Да ничего ты не верил, – растерянно сказала Виолетта, – ты всегда кривился, когда на мои картины смотрел. Что мы с этим богатством делать будем?
– Путешествовать поедем, отдыхать и предаваться лени, – ответил я.
– В Афины, на яхте кататься, – вдруг заявила Виолетта, – у меня там подруга живёт. В Лаврио. У неё там дом и кораблик.
– Я никогда не плавал под парусом, – запротестовал было я.
– Не плавал, а ходил, – ответила Виолетта, – и даже если не ходил. Как раз и научишься. Вопросы есть? Вопросов нет.
И мы полетели в Афины, где нас встретила подруга Юля. Вечно улыбающаяся Юля, которая опекала нас всю дорогу. Встретила в аэропорту, отвезла к себе домой, напоила, накормила.
– Солнечная женщина, – сказал я, цедя домашний лимонад.
– С двумя прицепами, между прочим, – съязвила Виолетта, – они уже взрослые, правда. С мамой не живут.
– Взрослые не считаются прицепами, – ответил я добродушно, – это уже самостоятельные люди.
– То есть мне с ней дружить можно? – обрадовалась Виолетта.
– Нужно, – кивнул я.
Как оказалось, мы попали не просто на покатушки на кораблике, а на регату. Шесть яхт. Шесть экипажей. Я, естественно, попросился на шестой. Виолетта была на первом, с Юлей. Целую неделю мы плавали, то есть ходили под парусами от одного греческого острова к другому. Ели жареных осьминогов, запеченную в фольге дораду, запивали всё это белым местным вином. Днём устраивали гонки на парусах. Кто кого. Купались. Я по вечерам отсылал ежедневные отчёты, прикрепляя к ним фотографии с яхтами, дельфинами и греческими монастырями.
Неделя пролетела незаметно. Юля отвезла нас в аэропорт. Поцеловала на прощанье.
Мы сидели с Виолеттой в зале ожидания и ждали посадки на наш рейс. Загорелые и отдохнувшие.
– Хорошо-то как, – вздохнула Виолетта, –
