св. Петром и св. Павлом, хотя из-за смерти самого Мазаччо работа эта осталась незавершенной и после него закончил ее Филиппино. В истории крещения св. Петром высокую оценку получила обнаженная фигура одного из новокрещеных, который дрожит, окоченев от холода; написанный с прекраснейшей рельефностью и в мягкой манере, он всегда вызывал почтение и восхищение художников, как старых, так и современных{105}.
Вот почему капелла эта постоянно посещается и поныне бесчисленным множеством рисовальщиков и мастеров. В ней есть еще несколько голов очень живых и настолько прекрасных, что, по правде сказать, ни один мастер той поры так близко не подошел к современным мастерам, как Мазаччо. И потому труды его заслуживают несчетнейших похвал, и главным образом за то, что он в своем мастерстве предвосхитил прекрасную манеру нашего времени. А доказательством истинности этого служит то, что все прославленные скульпторы и живописцы с того времени и поныне, упражнявшиеся и учившиеся в этой капелле, стали превосходными и знаменитыми, а именно: фра Джованни да Фьезоле, фра Филиппо, Филиппино, ее завершивший, Алессио Бальдовинетти, Андреа дель Кастаньо, Андреа дель Верроккио, Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, фра Бартоломео ди Сан-Марко, Мариотто Альбертинелли и божественнейший Микеланджело Буонарроти. Также и Рафаэль Урбинский отсюда извлек начало прекрасной своей манеры, Граначчо, Лоренцо ди Креди, Ридольфо дель Гирландайо, Андреа дель Сарто, Россо, Франчабиджо, Баччо Бандинелли, Алонзо Спаньуоло{106}, Якопо да Понтормо, Перино дель Вага и Тото дель Нунциата и, в общем, все те, кто стремился научиться этому искусству, постоянно ходил учиться в эту капеллу, чтобы по фигурам Мазаччо усвоить наставления и правила для хорошей работы. И если я не перечислил многих иноземцев и многих флорентинцев, ходивших учиться в названную капеллу, то достаточно будет и этого, ибо куда стремятся главы искусства, туда же сбегаются прочие его члены. Однако, несмотря на то что творения Мазаччо всегда пользовались таким уважением, все же существует у многих мнение и даже твердая уверенность в том, что деятельность его была бы еще гораздо более плодотворной для искусства, если бы смерть, похитившая его у нас в возрасте двадцати шести лет, не унесла его столь преждевременно. Но было ли это по причине зависти или потому, что все хорошее обычно бывает недолговечным, так или иначе, умер он во цвете лет и ушел от нас столь внезапно, что многие подозревали скорее отравление, чем иную случайность{107}.
Говорят, что, когда Филиппо ди сер Брунеллеско услышал о его смерти, он сказал: «В лице Мазаччо нас постигла величайшая утрата» – и горевал о нем безутешно, тем более что покойник положил немало трудов, показывая ему многие правила перспективы и архитектуры. Погребен он в той же церкви Кармине в 1443 году, и если тогда же на гробницу его не было поставлено никакого памятника, ибо при жизни его мало ценили,
В работах по росписи капеллы Бранкаччи (Бранкаччи звали не Антонио, как говорит Вазари, а Феличе) во флорентинской церкви Кармине принимали участие в хронологической последовательности: Мазолино, Мазаччо и Филиппино Липпи. Разделение работы первых двух вызывает известные трудности. Судя по некоторым чертам, Мазаччо заканчивал после Мазолино фрески «Исцеление калеки» и «Воскресение Тафифы» и принимал участие в работе над фресками «Воскрешение царского сына» и «Петр в Антиохии», законченными Филиппино Липпи.
Бесспорные шедевры Мазаччо, ставшие этапом в развитии итальянской живописи, – «Изгнание из рая» и «Взимание статира», а также фрески с изображением апостола Петра (крестящего, исцеляющего и оделяющего милостыней). Во «Взимании статира» один из апостолов (Фома) – портрет не Мазаччо, а, предполагают, заказчика Феличе Бранкаччи (которому тогда было 43 года); автопортрет же Мазаччо усматривается в фигуре безбородого юноши в красной одежде с фрески «Проповедь Петра с кафедры».
Так, по-видимому, назван учившийся и работавший в Риме и Флоренции испанец Алонсо Берругете.
Догадка Вазари об отравлении Мазаччо никаких оснований не имеет.
