сорок восемь. Теперь, не боясь, что нас запеленгуют, я приказал Суханову сообщить на Большую землю о результатах налета и о том, что мы переходим в новый район.
Еще до этого Суханов успел связаться с одним из бомбардировщиков и передать экипажу наши поздравления. В ответ он услышал: «Спасибо за помощь! С боевым приветом. Константин». Константин – это капитан Ильинский, с которым мне не раз приходилось летать в тыл.
На новое место шли лесами и болотами без каких-либо происшествий. Лишь мошкара одолевала.
Легкость пути несколько разочаровала Бориса Петрова. Заметив это, я спросил его:
– Нет романтики, Борис? Ну и что ж! Романтика, конечно, неплохая штука, но чем незаметнее идем, тем лучше.
Через два дня на шоссе, неподалеку от рощи, где мы устроили свой лагерь, приземлился самолет. Это был скоростной бомбардировщик СБ. Прилетел он за нами. Но не за всеми. Девять парашютистов во главе с летчиком лейтенантом Игорем Борисовым оставались во вражеском тылу, получив новую задачу. Расставаясь с друзьями, мы пожелали им успеха и отдали все, что только могло оказаться им полезным: патроны, гранаты, продукты, табак, вещи. А у них взяли письма, наспех нацарапанные тут же, и забрались в бомбовый люк. Разместились там на подвешенных ремнях, как куры на насесте. Штурман захлопнул створки. Загудели моторы, самолет разбежался, и мы оторвались от земли.
Что и говорить, не очень удобно сидеть, согнувшись, не имея опоры. Позже, когда мне самому приходилось размещать десантников в этих самых люках, я заботился о том, чтобы сидели они на широкой доске, а не на ремнях, и чтобы было на что поставить ноги.
Через два часа с небольшим мы приземлились на одной из прифронтовых площадок. Когда СБ подрулил к стоянке, бомбовый люк открылся, и мы, к удивлению механиков и мотористов, попадали на землю. Вид был у нас, прямо скажу, непарадный: мы успели обрасти бородами, закоптились, одежда измялась и обтрепалась…
Приведя себя в порядок, я поехал в штаб ВВС фронта и доложил генералу С.А. Худякову о выполнении задания.
Мне приходилось готовить к полетам во вражеский тыл и сопровождать сотни десантников. Записей в то время мы не вели: и нельзя было, да и недосуг – днем готовишься к заданию, а ночью – полет. Поэтому запомнились далеко не все товарищи, с которыми встречался на дорогах войны.
А вот подростка, который по своей охоте стал разведчиком-парашютистом, мне не забыть никогда. Он прибился к нам и стал сыном отряда. На войне так бывало…
Он выполнял сложные разведывательные и диверсионные задания. Отправляясь во вражеский тыл, мальчуган заходил в мою землянку и просил:
– Командир, дай мне побольше газет.
– А зачем они тебе?
– Да как же? Наши люди сидят там за проволокой и, может быть, верят фашистским брехунам, будто Москва в их руках. Вот и надо пленных просветить.
Напихает газет за пазуху, блеснет глазенками:
– Уж
