Северной Двины.
Эта набережная – пожалуй, главная архангельская улица. Не удивительно, ведь Двина – главная достопримечательность и главное достояние города. Один из основных в судьбе Архангельска указов так и назывался «Указ на Двину». А направлен он был Двинскому воеводе князю А. П. Прозоровскому. Написан он был в 1700 году. Автор же, как не трудно догадаться – Петр Первый: «В будущем у Архангельского города и на Холмогорах иметь во всем великое береженье и осторожность. По городам велеть днем и ночью быть стрельцам с ружьем на караулах непрестанно. Про всякие немецкие вести проведывать всевозможными средствами накрепко. А что каких вестей проведают, о том писать в Новгородский приказ к великому государю с нарочным гонцом, смотря на важности вестей.
По крепостям, по воротам и по башням наряды выставлять, пушкарей, затинщиков и стрельцов расписать и место им указать. Города привести в порядок, а которые места у города ветхи и без починки им пробыть никак нельзя, те худые места осмотреть и сметить, во что починка тех худых мест станет, и о том к великому государю писать и сметную роспись прислать в Новгородский приказ.
На крепостях катки и каменье, и колье дубовое, заостря, велеть изготовить и всякие ратные припасы для осадного времени чтоб всегда были готовы».
И так далее, так далее, так далее.
Борис же Шергин так описывал особенности архангельской географии: «Родную мою страну обходит с полуночи великое Студеное море. В море долги и широки пути, и высоко под звездами ходит и не может стоять. Упадут на него ветры, как руки на струны, убелится море волнами, что снег… Глубина океана – страшна, немерна, и будет столь светла, ажно и рыбы ходящие видно.
Полуночная наша страна широка и дивна. С востока привержена морю Печора, с запада земли Кемь и Лопь, там реки рождают золотой жемчуг.
Ветер стонет, а вам – не печаль.
Вихри ревут, а вам – не забота. И не страх вам туманов белые саваны… Спокойно вам, дети постановных матерых берегов; беспечально вы ходите плотными дорогами».
Писал об этом и Илья Бражнин: «Полуторакилометровый в ширину у Архангельска и безмерный в длину первозданный пласт ее может быть то хмуро-свинцовым, то улыбчиво-серебряным, то угрюмо-черным, то розово-солнечным. Река, как она вспоминается мне, то бывала заставлена сплошь рыболовецкими шхунами то прикрыта тягуче медлительными вереницами плотов, то просторно пустынна и ясно спокойна. Но, разъярясь, Северная Двина становилась страшна и беспощадна.
Я видел, как в осенний сентябрьский шторм она почтя начисто уничтожила Архангельский яхтклуб, часть судов разметав, часть разбив в щепы.
Я помню, как однажды в шторм на Северной Двине во время неудачного маневра парусом меня метнуло вместе со шлюпкой под высокую свайную пристань и, сломав мачту, затопило мое суденышко.
Я сам был свидетелем, как в лодке, в которой мы прошли
