в первую очередь поддержано провокаторами из ханаатских спецслужб, которые вообще-то и создали патриотическое подполье в НФР.
Через пару месяцев усиленной пропаганды, поддержку восстанию оказало и всё население республики. Поверили, что присоединение к Конурскому Ханаату принесёт им блага роскошной жизни, которых не было в Империи.
Агенты не скупились на обещания. Ручались, что Конурский Ханаат поднимет экономику, выдаст всем новоафриканцам пенсии в десять раз большие, чем сейчас. Построят заводы, (не уточняя заводы по производству чего?) Проведут к городам новые дороги. Уверяли, что богатые ханаатцы давно хотят посещать туристические места Новоафрики.
Всё это было так красноречиво подано, что сами будущие новоафриканцы поверили в существование на своей бесплодной земле каких-то туристических мест.
Ханаатцы снабжали повстанцев оружием, провиантом и разведданными о передвижении имперских войск в период контртеррористической операции.
Для подавления восстания к операции были привлечены все ПВК.
То был хороший заказ и случай проявить себя на рынке, поэтому Шарль Яхин отправился на выделенный Эскадрону участок фронта, чтобы лично руководить спецоперациями. В 1009 погиб, прикрывая отход Эскадрона из-под артиллерийского огня ополченцев.
Клоду было всего девятнадцать, когда он стал наследником и команданом. С тех пор он всякий раз пытался воспроизвести поведение отца. Его глупую смелость почитал за доблесть, неумение планировать операции за чистоту помыслов, а общую бездарность в военном деле – нераскрытым потенциалом полководца.
Чем старше и опытнее становился Клод, тем больше понимал, что отец не герой, а дурачина, подставивший себя под снаряд неумехи-ополченца. И тем тщательнее скрывал это понимание от себя и окружающих.
И тем меньше я хотела быть похожей на кого-либо из них.
Глава 26. Кое-что о Клоде
Утром выходного дня в дверь моей комнаты постучали.
Я ещё не решила, перенимать ли привычку Клода, подниматься в шесть утра даже в выходные. Поэтому валялась в кровати, что мне понравилось.
Скинула одеяло и поднялась:
– Заходи, кто там?
На пороге стоял Антуан. На шее – полоска пластыря. Выздоровевший, отдохнувший, но напряжённый.
На мне были те великоватые трусики, что одолжила Наташа, и серая солдатская майка без рукавов. Трусики постоянно сползали, а титьки едва прикрывались майкой.
Мне пришлось смутиться и обернуть себя одеялом:
– Ты выздоровел.
– Д’Егор вовремя остановил кровь. Сама по себе рана ерундовая.
– Пардон, что не посещала тебя в больнице. Мне было неловко.
Антуан подошёл ко мне:
– Я, типа, так же чувствовал себя.
Короткий
