он. – Эндрю собственноручно вручит его матери Уне. – Затем, почувствовав, что девушка в смятении, прибавил: – Обитель Святой Майры находится на самом побережье. Я знаю, милая, ты ведь никогда не видела моря. Оно может быть прекрасным и пугающим, яростным и бурным. А в ясный день ты сможешь увидеть даже скалы Эйре, земли кельтов, по ту сторону пролива. Аббатисой в обители моя родственница Уна, по крайней мере была ею, когда ты родилась. Она добрая женщина, насколько мне известно… Ну а если ее там уже нет – все равно твое имя давно занесено в тамошнюю книгу, тебя ждут, тебя примут. Отныне там твой дом.
– А здесь я теперь чужая, милорд? – храбро спросила Риган.
Макфергюс вздохнул:
– Боюсь, не быть тебе доброй монашкой, но что еще могу я сделать для тебя, милая? У Бен-Макдуи может быть только одна наследница – та, которая сейчас стала женой моего сына. У них вскоре родится дитя. Ты опасна для нас, Риган Макдуфф. Даже не произнося ни слова, ты можешь одним своим присутствием поднять клан Макдуи на мятеж против нас, Фергюсонов, а этого я не допущу! Ты ведь не глупышка. Ты все понимаешь…
– Да, – кивнула Риган. – Но это не значит, что все это мне по душе. А могу я остаться? Я не допущу волнений среди Макдуи! Буду сидеть тише воды, ниже травы. Для меня невыносима мысль, что меня заточат навеки…
– Раскрою тебе один секрет, детка, – сказал Элэсдейр Фергюсон. – Сперва придется научиться терпению. Пока ты молода, это будет нелегко… А потом, дитя, стремись к власти там, за монастырскими стенами. Ты ведь явно не удовлетворишься положением простой монахини – и добро! Познав власть, ты обретешь и покой. А теперь пойди и простись с сестрой.
Груочь и радовалась, и печалилась из-за отъезда сестры. Сознание ее раздвоилось: одна половинка испытывала облегчение. Ведь Йэн частенько поддразнивал ее, говоря, что когда-нибудь может их ненароком спутать… А что, если он по ошибке окажется в постели крошки монашки, как он всегда называл Риган? В этой шутке была доля правды, что крайне волновало Груочь… К тому же Риган знала ее тайну. А если в замке не будет Риган, то Груочь сможет сделать вид, что дитя, шевелящееся у нее под сердцем, и впрямь от Йэна, – ведь мать унесла тайну с собой в могилу. Более никто ни о чем не подозревал.
…И все же Риган была такой же частью ее, как, например, правая рука или нога. Они всю жизнь были неразлучны – а теперь им предстоит расстаться навеки. И вряд ли они когда-нибудь снова свидятся…
Сестры крепко обнялись, цепляясь друг за друга в тщетном порыве… Слова были бессильны. Потом Риган помогли взобраться на низкорослую лошадку. Она всего раз обернулась – но увидела лишь, что Груочь рыдает на плече мужа. Она даже не помахала рукой на прощание…
Они ехали куда быстрее, нежели предполагала Риган. Деньки стояли погожие, а ее свита хотела поскорее доставить девушку в обитель и убраться восвояси домой. Воинам было неуютно в незнакомых землях. Сначала они ехали на запад, затем повернули на восток. И если бы не грустная цель путешествия, Риган
