губы и абсолютно счастливая направилась к выходу. Потом как бы невзначай обернулась и произнесла:
– Израил, ми с вами договорились. Не забывайте, делайте мицвот[2], сообщайте всем заинтересованным женщчинам и мужчинам, что у Розы Карловны есть все, о чем они мечтают. Любовь – она не просто так, ею надо заниматься. И не слушайте тех, кто говорит, что деньги – это зло. Зло, Изенька, так быстро не кончается.
– Как я вас понимаю, мадам Гольд! Мы с вами начинаем гешефт и должны быть готовы к тому, что у нас все получится, – произнес Израил, улыбаясь. – Хорошего вам дня, Роза Карловна, и будьте мне всегда здоровы.
Провожая Розу Гольд, Израил увидел пожилого мужчину с потертым коричневым саквояжем, сидевшего на скамейке у входа в парикмахерскую.
– Вы ко мне? – поинтересовался мастер.
– И только к вам, Израил Гершевич.
– Тогда – прошу…
Мужчина не спеша встал со скамьи, благодарно кивнул на приглашение и вошел в салон. Что-то до боли знакомое было в его благородном лице и походке. Израил лихорадочно перебирал в голове фамилии и имена клиентов, но все было безуспешно. И только тогда, когда он предложил клиенту чашку чая, его осенило, что постаревший мужчина есть не кто иной, как Ефим Петрович, бывший управляющий известной чайной фирмы Крапивина.
– Ефим Петрович, какими судьбами? Вы откуда?
– Из бань Исаковича, что через дорогу от вас, милейший. До сих пор не привык называть их Гарнизонными, хотя на сегодняшний день они таковыми и являются. В парилке услышал, что вы снова работаете, и сразу же направился к вам, в самом что ни на есть чистом виде. Разрешите полюбопытствовать, каким чаем вы меня собираетесь напоить?
– Сборным, Ефим Петрович. Щепотка черного с Привоза, а остальное – сушеная зелень из луговых трав и сада. Времена сейчас трудные, – как бы оправдываясь, произнес Израил.
– Вот и замечательно, что из трав. По крайней мере это намного вкуснее и безопаснее, чем покупать у спекулянтов невесть что. А помните, какими чаями мы торговали? Семь сортов черного, три – желтого, столько же лянсин и цветочного. А зеленый! Жемчужный, шанхайский, фучанский. Голова закружится от воспоминаний. Вы какой больше всего уважали?
– В то время родители могли себе позволить качество, поэтому мы пили «желтый лянсин» в железной чайнице с замком, ну и, конечно же, фруктовый.
– Да, да, – оживился Ефим Петрович, и его глаза вновь засияли, как и много лет назад. – А к празднику его продавали в жестяных коробочках, обтянутых ярким китайским шелком с изображением павлинов, райских птиц и причудливых рыбок. Несколько видов сахара в магазинах – обычное дело! Россыпью, кусковой, очищенный, коричневый. Пирамиды из сахарных «голов» помните? Клиент просит раздробить на крупные куски – пожалуйста. Мелкий размер надобен? И тут все для удовольствия! В каждом магазине стояли дробильные машины. Продавец расколет до нужного размера и лопаточкой
Мицвот – доброе дело (
