предшествующие, собственные перемещающиеся тени, в зависимости, от количества светящихся уличных фонарей, под освещение которых попадает пешая компания. Тени, перемещаясь контурами своих героев, периодически немного вытягиваются и символически преображаясь, напоминают своеобразные неодушевленные фигуры, нематериальные стрелки, на сером, асфальтном, вполне материальном, циферблате, странного хронометра земной поверхности.
– Нас уже нет. Но мы становимся таковыми, в то время, когда беззаботность и стабильность перестают быть нормой. – Вымышленные образы теней, навели нашего центрального путника, на дискуссионные размышления. – Вам хочется драться и смеяться…, пить и танцевать…, потому что, Вы – Человек, обычный Герой своего времени.
– Слуга, о чем ты думаешь?
– Да так. Наши тени… то сходятся, то расходятся…, появляясь из под ног исчезают…, одна короткая…, другая длиннее… Все как в жизни. Этакие, пророчествующие вектора?
– Это верно. Как в наших сказках…, на перепутье… Сюда пойдешь – в огонь попадешь. Туда пойдешь – в воду зайдешь…
– Медных труб только не хватает.
Троица прошла возле многоэтажных панельных домов, остановившись у одного из неосвещенных подъездов.
– Ну, все, Герман, Гессе, я отчалил, а то завтра в путь, хоть посплю немного. Еще раз, поздравляю с Днем рожденья. Хорошо отметили. Все-таки, шестьдесят шесть, хоть и на двоих.
– Да…, возраст Христа… – задумался Герман, – и инфинитив… Зато тебе двадцать пять, и многое есть…, и Вера, и Надежда… – Гессе, его брат близнец улыбнулся.
– Любви только не хватает.
– Счастлив тот Человек, которому чего-то не хватает… и это один из залогов, как его бурного существования, так и спокойной жизнедеятельности, если хотите. Хотя при Богом данных возможностях, во всех случаях, осознанно или не осознанно, Вами исполняются, и определенные благородные цели, и безобразные миссии или мечты. И если в одном случае это производится намеренно, но дилетантски, то в другом – осуществляется непроизвольно, но мастерски. Или наоборот, если хотите. И вот, от того как, это исполняется, зависит степень того, или иного Вашего же мастерства.
Герман даже пошатнулся, то ли, от тирады собственного монолога, то ли, от ранее выпитого спиртного.
– Ладно. Семье передавай привет. Маленькой Вере, особенно. – Компания, ненавязчиво попрощалась, пожимая руки. – Кстати, "Мастер", а как там твоя "Маргарита"?
– Не знаю. Надя мне даже не звонит. – На лице Слуги промелькнула улыбка грусти.
– Ну, ну, "еврей", держи нос бодрей.
Братья направились дальше, Слуга побрел в темный подъезд своего домашнего очага.
– О! Верка, смотри, кто пожаловал! – Изрядно выпивший отец, сидя куняя на кухне, облокотился рукой с дымящейся сигаретой о стол, – твой брат, овца белая, художник голодный…, – он поднял голову, вглядываясь в коридор, на зашедшего Слугу. – Что-то
