Как склатно сказал, отнако. Но не пывает так. Как так, снег не итёт? Весь год лето не мошет пыть! Да и звери, у которых пять рук, не могут жить. Обманываешь, отнако. Как-то жизнь бутет ходи? Не может так пыть. Зачем тогда амикану зимой спать? А сополю шкуру менять? Нет, так не бывай.
Качает головой эвенк, думает, что дурит его русский. А тот не спорит, знает, что всё равно сейчас ему правды не доказать. Добавил только к слову:
– А знаешь, кто соболя таким именем назвал?
– Русские, отнако. Моя знай аскыр слово. Ещё тунгусы гавари дынка. А сополь русский человек говори.
– Нет, не правду говоришь. Слово «соболь» пришло к нам из той же Индии. Соболь – полосатый. Это у них, значит, так переводится. Когда-то очень давно купцы через Азию на верблюдах возили товар в Иран. Ну а уж оттуда до Индии рукой подать…
Слушает Загбой, а глаза смеются. Вся его жизнь замкнута только в том пространстве, где он ходит и живёт – сибирская тайга. Он просто не может представить, осмыслить в более объёмном и широком масштабе, земной шар или даже континент. Как тот библейский Фома, пока не увидит, не поверит.
Видит русский, что что-то объяснять бесполезно. Лучше завязать разговор на нужную ему тему. Замолчал, думая, с чего начать, и тут же вспомнил, что за разговором даже не познакомились. Как будто спохватившись, дружелюбно протянул руку:
– Меня зовут Николай Иванович. Фамилия – Залихватов. Я начальник геологоразведочной экспедиции.
Загбой протянул руку, хотел назвать себя, но Мухой, как пырей, опередил его, прилип к русскому и выдал столько информации, что эвенк невольно поморщился, как будто проглотил горчицу.
– Это мая зять, что я каварил. Там, – продолжал расторопный кыргыз, – его шена Ихтыма. Загбой – самый лучий охотник, которого я когда-то знал и вител. Всю тайгу обошёл, везде пыл…
– Подожди, – перебил его Залихватов. – Пусть он сам за себя скажет, что его перебивать? Это что, правда, что ты тунгус?
– Правда, отнако. Венка мой. – И уже гордо: – Загбой Иванович мой! Как ты. Крёсный Игорка и Филька-чёрт так каварят – Загбой Ивановича.
– А как ты к нам, сюда попал? – удивлённо вскинул брови собеседник.
– Эко! Тавно так пыло. Купец просил пуснина везти, Тима зовут. Ну, я и ходи. Потом, отнако, Тима мой доська спал, женился. А доська назат не хочет хоти. Тут вот сам женился. Ихтыма жену звать. Сын родился. Куда хоти на север? Там нихто не ждёт, весь род чума кушай. Так вот и живу. Мухой – труг. Игорка – крёсный внуська. Ченка, точка, там живи, – махнул рукой на восток. – А Тима… мой не знай, талеко, отнако. Горот, пальшой! Тавно не смотрел его. Отнако много зим прошло. – И с горечью добавил: – Ченка штёт, тоскует. Внуська, Уля, плачет. А Тима всё не хоти. Случилось что? – обратился к русским. – Вы его не знай?
Залихватов переглянулся со своими спутниками, с интересом прищурил глаза:
– А как фамилия-то у твоего Тимы?
– Фамилия? –
