Я отметила для себя, что и мне нужно этому научиться.
Я решила, что на этом чрезвычайная ситуация закончилась. Я была не права. Младенцы не любят невесомости. Мало того что она их пугает, главное – у них совершенно отказывают сфинктеры. В основном на это можно было не обращать внимания, но пеленки впитывают далеко не все. И к сожалению, шестерых или семерых малышей недавно покормили.
Вот тут-то я и поняла, почему все стюардессы – дипломированные медсестры: в следующие минуты мы вдвоем спасли от удушья пятерых малышей. Сначала Биргит прочистила горлышко одному малышу, который срыгнул молоко, потом я, посмотрев, как она это делает, помогла второму, она привела в порядок третьего… И так далее.
А потом мы вооружились чистыми пеленками и кое-как почистили воздух. Вот что я вам скажу, милочка моя: если вы думаете, будто пережили самое худшее, когда маленький братик стравил на ваше новое вечернее платье, попробуйте то же самое в невесомости, где все это нигде не оседает, а вольно летает, словно дым на ветру. Словом, или вы достанете это, или оно достанет вас.
В шести экземплярах. В тесном закутке.
Когда мы вычистили (процентов на 95) наши авгиевы конюшни, нас от макушек до щиколоток покрывало кислое молоко. Тут капитан велел всем приготовиться к ускорению и сразу же врубил тягу. К великому моему облегчению. Явилась миссис Пил, главная стюардесса, и ужаснулась, что я не в ячейке и не пристегнута. Я изящно и вежливо послала ее к черту, правда в более вежливых выражениях, подобающих моему полу и возрасту, и спросила, что сказал бы капитан, если бы двое младенцев задохнулись насмерть из-за того, что я лежала пристегнутая, согласно инструкции. Биргит подтвердила, что я спасла от удушья как минимум двоих малышей, а может, и больше, ей, сами понимаете, было не до счета.
Миссис Пил тут же сменила тон, извинилась передо мной, выразила мне благодарность, глубоко вздохнула, вытерла лоб, пошатнулась. Мы поняли, что от усталости она с ног валится. Впрочем, это не помешало ей перед уходом проверить всех малышей. Вскоре явилась смена, а мы с Биргит залезли в женский туалет и попытались привести себя в порядок. Без особого успеха – переодеться-то нам было не во что.
Сигнал отбоя вызволил наши души из чистилища, а горячая ванна приобщила к сонму ангелов. Пока на внешнем корпусе проводили ремонт, на палубе «А» проверили уровень радиации и объявили, что она безопасна. Сам ремонт, как я тут же выяснила, был вполне рутинным. Дело в том, что антенны, датчики и некоторые наружные приборы не могут выдержать солнечной бури, они буквально сгорают, так что после каждой бури приходится выходить наружу в защитных скафандрах и их заменять. Это обычное дело, вроде замены перегоревших лампочек в люстре, но те, кто этим занят, получают такие же премии, как и «охотники», – ведь старина Сол может чихнуть напоследок и испепелить их.
Я отмокала в теплой, чистой воде и вспоминала, как настрадалась за последние восемнадцать часов. Все было позади и потому выглядело не так уж плохо.
Лучше
