и без титула Оберегателя; князь Борис Голицын должен был удовольствоваться Приказом Казанского дворца. Родственники молодой царицы получили свою долю в лице самого видного из них, боярина Петра Абрамовича Лопухина, которому достался Приказ большого дворца и Дворцовый судный; Стрелецкий приказ был поручен князю Ив. Бор. Троекурову; Разряд – боярину Тихону Никитичу Стрешневу. Князь Борис, потерявши прежнее значение, стал подвергаться большим оскорблениям в самом дворце. Сильно нападали на него Долгорукие: однажды в 1691 году князь Яков Федорович Долгорукий, побранившись с ним во дворце, называл его изменничьим правнуком, потому что прадед его в Яузских воротах был проповедником. Вражда не утихала, и в следующем году в хоромах царя Петра Долгорукие – князь Яков и брат его, князь Григорий Федоровичи, напали на князя Бориса, обвиняя его, что он велел своему держальнику прибить брата их, князя Бориса. «Ах ты, пьяница! – кричали Долгорукие. – Да таких же собрав пьяных, водишь с собою, и, напоя держальников своих, велишь бить брата нашего, и возишь пьяную станицу не в причинные места, куда и возить не надобно, полно увернулся за сани, быть было в тебе ножу; поди теперь, вон брат князь Борис дожидается у Спаса вверху, подери его за волосы, так из тебя и оходы вырежет, а се подь сюда, мы скорее вырежем и выпустим кишки и годовалые дрожжи выбьем из тебя, ты весь налит вином. Ты бы сам, налив белки, лучше об угол ударился, чем брата нашего за волосы драть, ты бы отца своего за бороду драл! не дорожи делом, ныне не старая пора, с мечами стоять не велите».
Лев Кириллович Нарышкин – боярин, глава Польского приказа, брат царицы Натальи Кирилловны, родной дядя царя Петра Великого. Парсуна. XVII в.
С Долгоруких велено было взыскать в пользу обоих Голицыных – отца и сына – бесчестье 3000 рублей с лишком; но князь Борис бил челом, что отец его при кончине своей приказал не брать бесчестья, также и он, князь Борис, о своем бесчестье на Долгоруких не челобитчик.
Гордон называет Льва Нарышкина новым любимцем или новым первым министром, противополагая его старому, т. е. князю Борису Голицыну. Второе название – первый министр, разумеется, единственно справедливое. Ни Голицын, ни Нарышкин не были любимцами Петра; любимцем его был служилый иноземец знаменитый Лефорт.
О Лефорте, его значении существуют у нас различные мнения. Одни говорят, что он сделался известен Петру очень рано, очень рано приобрел на него большое влияние; другие утверждают, что Петр сблизился с Лефортом не ранее августа 1689 года, когда Лефорт прежде других иностранцев явился к Троице и там заявил свою привязанность к Петру. Одни, сочувствующие делу преобразования, величают Лефорта благодетельным наставником Петра, пробудившим его гений; другие во встрече и сближении Петра с Лефортом видят несчастие, потому что Лефорт говорил Петру о русских обычаях с презрением, а все европейское возвышал до небес; некоторые, наконец, отвергают всякое влияние Лефорта на Петра.
Вопрос о времени, когда Лефорт сблизился
