все сразу – значит ничего не сделать.
Рабский поступок – не всегда поступок раба.
Равенство, которое мы требуем, это наиболее сносная степень неравенства.
Разве то, что человек может знать, и есть именно то, что он должен знать?
Разнообразных видов равенства, в том числе и ужасных, существует столько же, сколько и различных степеней неравенства, и некоторые из них так же ужасны.
Разумные вольнодумцы – это легкая кавалерия, идущая всегда впереди, чтобы производить разведку местности, куда в конце концов доберутся и тяжело вооруженные отряды правоверных.
Резные изображения святых совершили в мире больше дел, чем сами святые при жизни.
Религию защищают скорее люди, которые кормятся ею, чем те, которые убеждены в ее искренности.
С остроумием дело обстоит, как с музыкой: чем больше ее слушаешь, тем более тонких созвучий желаешь.
Самая опасная ложь – слегка извращенная истина.
Самому нужному в жизни нас обыкновенно никто не учит.
Самые здоровые и красивые люди – это те, которых ничего не раздражает.
Скромность должна быть добродетелью тех, у кого нет других.
Скрывая свои недостатки, лучше не станешь; наш авторитет выигрывает от той искренности, с которой мы признаем их.
Слово «трудность» совершенно не должно существовать для творческого ума.
Смешон не язык чувств, а болтовня о чувствах.
Сомнение должно быть не более, чем бдительностью. Иначе оно может стать опасным.
Там, где прежде были границы науки, теперь ее центр.
У большинства людей неверие в одной области основано на слепой вере в другой.
У духовных овец в общине, как у мирских на пастбище, главное – это шерсть.
У многих людей сочинение стихов – это болезнь роста ума.
Ум человека можно определить по тщательности, с которой он учитывает будущее или исход дела.
Учить разуму и быть разумным – совсем разные вещи.
Часто некоторые люди становятся учеными, так же как другие – солдатами, только потому, что они больше ни к какому делу не пригодны.
Человек любит общество, будь это даже общество одиноко горящей свечки.
Человек не только любит себя в других, он еще и ненавидит себя в других.
Человек становится софистом и прибегает к ухищрениям там, где ему не хватает основательных знаний.
Чем меньше ученый может доказать в трудах по естествознанию свое собственное величие, тем больше склонен он постоянно доказывать величие Божье.
Чтобы поступать справедливо, нужно знать очень немного, но чтобы с полным основанием творить несправедливость, нужно основательно изучить право.
Школьный учитель и профессор выращивает исключительно виды,
