занимало меня, ибо я сам собирался через несколько секунд вступить в пламя – если, конечно, не струшу и не проиграю пари. Мне казалось, что парни с шестами как бы прокладывают дорогу, которая позволит пересечь яму в длину по разбросанным там камням, а не по пышущим жаром углям. Во всяком случае, я на это надеялся.
Впрочем, затем я припомнил раскаленные солнцем тротуары, которые до пузырей обжигали мои босые ноги там, в Канзасе, в дни моего далекого детства, и подумал: «А какая, собственно, разница?» Температура в кострище достигла как минимум семисот градусов, камни же «варились» в нем в течение нескольких часов. При таких обстоятельствах нельзя сказать, что предпочтительнее – сковорода или сам огонь.
Между тем голос разума нашептывал мне на ухо, что проигрыш трех сотен не такая уж высокая плата за то, чтоб выбраться из этой ловушки… Неужели же я предпочту весь остаток жизни ползать на двух хорошо прожаренных культях?
А не принять ли мне заранее таблетку аспирина?
Три парня кончили возиться с горящими поленьями и отошли к краю ямы слева от нас. Остальные жители деревни собрались за их спинами, включая и ребятишек, чтоб им было пусто! И о чем только думают родители, позволяя детям так рисковать? И почему те не пошли в школу, где им явно надлежит быть в такие часы?
Трое костровых гуськом пошли вперед; они двигались к центру ямы не торопясь, но и не замедляя шагов. За ними так же медленно и непоколебимо потянулась процессия туземцев-мужчин. Дальше шли женщины, среди которых была и юная мать с ребенком на бедре.
Когда порыв раскаленного воздуха коснулся младенца, тот заплакал. Не сбиваясь с размеренного шага, мать подняла его и приложила к груди. Младенец умолк.
Последними шли дети – от девушек и юношей до ребятишек-дошколят. Позади всех шагала малышка (лет восьми? или девяти?), которая вела за руку совсем маленького братца с круглыми от удивления глазенками. Было ему не больше четырех, а одеждой служила лишь собственная кожа.
Я смотрел на мальчугана и проникался печальной уверенностью, что в самом ближайшем будущем меня поджарят в наилучшем виде; деваться было некуда. Один раз мальчуган споткнулся, но сестра удержала его. И он пошел дальше маленькими отважными шажками. У дальнего конца ямы кто-то нагнулся и поднял его на край.
Вот и настал мой черед.
Переводчик обратился ко мне:
– Вы понимаете, что Полинезийское туристическое бюро не берет на себя ответственности за вашу безопасность? Огонь может опалить вас, может даже убить. Эти люди способны ходить сквозь огонь без вреда для себя, ибо они веруют.
Я сообщил ему, что тоже верую, втайне удивляясь, как можно так бесстыдно врать, и подписал протянутую мне бумагу.
Время бежало стремительно, и чуть ли не в одно мгновение я, с закатанными до колен брюками, оказался стоящим у края ямы. Туфли, носки, шляпа и бумажник остались у ее дальнего конца, на скамейке. Они стали моей целью, моим будущим призом…
