англиканской церкви и больше не держим монашек в монастырях. Нет, Колин, я когда-нибудь выйду замуж за знатного человека, и у меня будет самая лучшая свадьба. У Вал уже была свадьба. У Анны она будет скромной. Остается только Бевин, а какой бы ни была свадьба у Бевин, у меня будет еще пышнее, обещаю вам! – Ее зеленые глаза зло сверкнули. Будучи младшей дочерью, она была, как всегда, последней, но в этой ситуации последнее место должно было обеспечить ей преимущество, и Мегги быстро сообразила это.
– А что, если Вал снова выйдет замуж? – поддразнил ее Колин, смеясь. – Она еще молодая и самая красивая из всех нас.
– А в душе она старая дева, – отрезала Анна. – И за лорда Бэрроуза она вышла, чтобы не остаться старой девой. Кому она нужна сейчас?
– Я вышла замуж, чтобы не задерживать твою свадьбу и свадьбу Бевин, – горячо возразила Валентина. – Я никогда самой себе не прощу этого! Если бы я не выбрала мужа, чтобы угодить тебе, Анна, Эдвард Бэрроуз был бы жив. Мне всегда хотелось встретить любимого человека, который полюбил бы меня так, как любят друг друга папа и мама. Столько людей вокруг обрели такую любовь! Почему мне нельзя? Почему? Как ты осмеливаешься хныкать, что твоя свадьба испорчена по моей вине? На следующей неделе ты выйдешь замуж за человека, которого любишь, Анна. Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло? Я поверить не могу, что ты так любишь себя и так слепа. Если ты не понимаешь своего счастья, если все, что тебе нужно, – это быть в центре внимания на один день и нацепить на себя красивые одежды, тогда ты бо́льшая дура, чем я считала тебя все эти годы. Ты просто последняя дура!
– Я? Дура? – выведенная из себя Анна Сен-Мишель покраснела, что очень не шло ей.
– Да, – повторила Валентина. – Дура! Как еще назвать красивую молодую девушку, собирающуюся выйти замуж за богатого молодого человека, которого она любит? За человека, который, в свою очередь, любит и обожает ее? Как еще можно назвать такую девушку, Анна, у которой есть все и которая все время жалуется, что ее жизнь скучна? У нее не будет пышной свадьбы! Боже правый, Анна, сегодня в Англии есть голодающие, для которых корка хлеба – дар небес, а ты осмеливаешься придираться к тому, что твоя свадьба будет скромной. Стыдно, сестра!
– Вал и Анни снова ругаются! Вал и Анни снова ругаются! – пропел семилетний Джеймс, самый младший из семейства Сен-Мишелей, по-смешному прыгая вокруг своих старших сестер.
– Джемми, чудовище! – огрызнулась Анна, замахиваясь на своего маленького мучителя, но тот увернулся от удара и, ухмыляясь, показал рассерженной девушке язык, пританцовывая на безопасном расстоянии.
– Осторожнее, молодой человек, – сказал семнадцатилетний Пейтон Сен-Мишель, фыркая от смеха. – Наша Анни не так просто забывает оскорбления.
Пейтон, будучи высоким для своего возраста, еще не набрал нужного веса и поэтому выглядел долговязым. Он был темноволос, как и его отец, но выражение его серо-зеленых глаз очень напоминало материнское. Из всех детей Сен-Мишелей у него был самый мягкий характер, и среди своих братьев
