какой-нибудь диванчик. А через несколько секунд напряжённой тишины Алексей увидел что-то наподобие волны, несущейся в их сторону. Как будто в пруд бросили камушек и от него пошли круговые волны. Что-то подсказывало парню, что «камешек» этот был брошен в центральном конференц-зале…
Волна была видима глазами: она светилась мягким голубым светом и представляла собой искрящееся током и разбавленное озоном электричество, в котором периодически появлялись непонятные разноцветные завихрения.
«Хах, вот ты и дождался… магии», – мелькнула последняя мысль. Алексей даже не успел возразить самому себе, что это не магия вовсе, а погрешность научного эксперимента, опасного, между прочим, как всё его тело словно пронзили иголки, а самого его швырнуло в появившуюся неподалёку радужную воронку…
Глава 3
Сознание возвращалось вязко. Образ сменялся образом, обрывки реальных воспоминаний переплетались с давно лелеемыми мечтами…
Вот, президент вешает ему на шею орден «За заслуги перед Отечеством» и вручает здоровенный брус с торчащими гвоздями… Вот, в честь открытия новой современной школы, с крытым бассейном на крыше, взрываются фейерверки, осыпаясь звонкими стеклянными слезами… Полковник заставляет директора школы собирать автомат Калашникова на скорость… Вот, секция «Прорыв», на которой Наташа рассказывает о недавно собранной в школе машине времени, которую назвали «Маховик», а ученики стоя аплодируют…
Стоп! Ученики. Монотонный, приятный калейдоскоп видений прекратился. Страх, вцепившись в него невидимой хваткой, потащил Алексея куда-то вверх и вправо. «Как там дети, что с ними?» – пульсировало в голове. Окружающий мир мелькнул, пошёл рябью и словно рухнул в темноту.
Алексей услышал скрип несмазанных петель, почувствовал дуновение прохладного воздуха, а в нос ударил лёгкий аромат фиалок. Дико болели мышцы шеи и спины. С трудом разлепив глаза и борясь с желанием сплюнуть горькую слюну, Алексей мутным взором оглядел хижину, в которой находился: топчан, соломенные стены, пара столбов для поддержания крыши и тех же самых стен. Это что, какая-то реконструкция?
Взгляд зацепился за стол, на котором стоял кувшин. Справа от стола стоял плетёный стул, далее колыхалась занавеска, выполняющая роль двери. И, наконец, взгляд его сфокусировался на спящем мальчугане, прислонившемся к косяку.
– Пс, парень, а где дверь-то? – не удержавшись, спросил Алексей, услышанные звуки не сходились с увиденной картинкой. Голос его прозвучал хрипло – хотелось пить.
Паренёк вздрогнул, преставая терзать что-то наподобие губной гармошки, посмотрел на Алексея и что-то протарабанил на незнакомом ему языке.
– Ну вот, языковой барьер, красота, – Алексея, что называется, попёрло. – Думаю, ты не будешь против, если я попью, – с этими словами он принял сидячее положение, попутно замечая, что скрип несмазанных петель исчез.
– Не припомню казахского национального инструмента, издающего такие
