войсковой части, а не домой, что на бланке нет необходимой в таких случаях подписи врача, заверенной на почтамте.
На это сразу же указал ему командир полка полковник Смолин, к которому обратился Кравец.
– Всё понимаю, комиссар, – так, по старинке, Смолин обращался к своему заму, – понимаю, но официально, в отпуск по семейным обстоятельствам, отпустить не могу. Тут буча какая-то закручивается. Сегодня в четырнадцать ноль-ноль комдив собирает весь офицерский состав. Что будет на совещании, пока даже мне неизвестно. А ты знаешь, какие у меня в дивизии «уши»…
Кравец кивнул, мол, помнит, что супруга командира работает в секретной части. Благодаря ей в полку раньше соседей узнают обо всём, что планирует командование.
– Как мне поступить, Сергей Владимирович?
– Ну, что ты вопросы задаёшь, ёкарный бабай, как будто первый год в армии… Иди к начмеду. Я позвоню, чтобы сварганил тебе освобождение денька на три. У тебя же мать где-то под Челябинском – успеешь обернуться. Ну а если, не дай бог, что-то серьёзное с ней, дашь телеграмму на моё имя по всей форме…
– Спасибо, командир, – поблагодарил Кравец, а про себя подумал, что, наверное, серьёзней не бывает, иначе Анна Якимовна, мамина соседка и его бывшая учительница, вызывать бы не стала.
Смолин приобнял заместителя за плечи:
– Ну что ты, Саня: мать – это святое! Возьми мой уазик. Заедешь домой, соберёшь чемодан – и на автовокзал…
Домой Кравец заезжать не стал. С Тамарой он уже давно находился в состоянии «холодной войны», да и новость о болезни свекрови вряд ли произвела бы на жену впечатление. С его матерью она отношений не поддерживала. А отсутствие дома самого Кравца из-за частых командировок и ставших традиционными задержек на службе жена просто не заметит.
Всё необходимое для поездки было под рукой. Бритвенные принадлежности, полотенце, мыло и зубную щётку он извлёк из тревожного чемодана, хранившегося в кабинете. Денег перехватил у начфина. Уже год как денежное содержание выплачивалось нерегулярно и с задержкой на несколько месяцев, но у полкового финансиста денежки водились.
– С первой получки отдам, – пообещал Кравец.
– Ого, когда она ещё будет… – хмыкнул начфин и тут же спохватился: – Да вы не беспокойтесь, Александр Викторович: когда сможете, тогда и отдадите…
Всю дорогу от Екатеринбурга до Челябинска, поёживаясь в стылом «Икарусе» и потом, в колгинском ЛиАЗе, Кравец думал о матери, вспоминал последний приезд к ней.
Уже несколько лет мать, которую он, любя, называл по имени и отчеству – Ниной Ивановной, едва передвигалась по своей хрущёвке, во двор выходила только с помощью соседей, и то всё реже и реже. В больницу, невзирая на уговоры, ложиться наотрез отказывалась. Говорила, что её «болячки» – дело возрастное и никакие врачи тут не помогут.
Кравец всё же привёз к ней доктора из гарнизонной поликлиники. Он после осмотра сказал:
– Ваша
