(она стояла спиной) имела хорошую фигуру и ухоженные волосы. Это радовало, особенно на контрасте со вчерашней грымзой.
Полчаса меня никто не трогал – я валялся на кровати, погруженный в чтение. Дверь открылась, и я, не оборачиваясь ждал, когда старшина (кроме него вряд ли кто-то мог быть) скажет «эй бля!» или «ты бля!» или «ну че бля?»
Вместо этого кто-то назвал мою фамилию, вопросительно и женским голосом. Обернулся. Охуел.
Это была Марина. Говорить ничего не хотелось, да и не моглось. Я просто смотрел на нее, не веря. Будь она моим ротным, у нее не оставалось бы выбора кроме как сказать «И хуле ты лыбишься, дебил?»
Но она, видимо, никогда в жизни не командовала ротой, потому даже смутилась немного. Мне понадобилось секунд десять, чтоб понять, что никакая это не Марина. Но как похожа!
– Да, да, это я, – пришел в себя.
– Пойдем, – сказала она, и у меня не нашлось возражений. Она отвела меня к начальнику отделения. Тот осмотрел, периодически цокал языком и крутил ус. Я в охуительнейшем настроении даже пытался пару раз пошутить, но мой юмор пришелся ему не по душе. Да и любой юмор, как я потом выяснил. Да и никто ему не был по душе, злобному Аскольдовичу, насмотревшемуся хуев за свою жизнь.
До столовой приходилось ходить метров двести по территории. Правда, давали там такое говно, что эта двухсотметровка казалась самой бесполезной в жизни.
После обеда попытался следить за злоключениями Панафидина на палубе «Рюрика» под проливным японским огнем, но получалось так себе. Все время тянуло на пост медсестры, ведь там ждала моя Марина. Потом осекал себя, что никакая она не Марина, но глаза-то видели, и передавали знакомую картинку в мозг. Ее звали Настя, и ждала она меня не больше, чем месячных. Но когда вам шестнадцать и вы влюблены…
***
– Пойдем! – заглянула в палату Настя. Вечер, начало десятого, а потому предложение интриговало.
– Конечно, пойдем! – обрадовался Олег.
– Ты куда хочешь иди, – отмахнулась Настя, – мне ваш юнга нужен.
Это было хорошо, правильно, что я ей нужен. Нахуя только?
Выяснилось быстро, как спустились на половину пролета вниз по лестнице. Помещение не подразумевало двоякого толкования – кафель на полу и стенах, кушетка, ванна, унитаз. Такое укромное место, где люди готовятся к операциям, бреют себе все, что подлежит обриванию.
– Сам справишься? – спросила она.
Хуй его знает, с чем надо было справляться. Хорошо бы с ней, тогда да, помощники нахуй.
– Попробую, – неопределенно пожал плечами я. – Раздеваться?
Хотелось расставить точки хоть над чем-нибудь.
– Давай, я выйду сначала, – предложила Настя. – Клизма – вот. Ключ оставлю, как закончишь, закрывай. Потом в сестринскую занесешь.
Я почувствовал себя вкладчиком МММ, которому обещали золотые горы, а на выходе предлагают самостоятельно накачать себя водой через жопу.
С
