песца. Он, натягивая тросик, пытался освободиться от капкана, и зубами с рычанием впивался в удерживающие скобы.
Разглядывая тушку первого пойманного песца, я сказал:
– Ну что? С почином.
Толик взял из моих рук песца и, разглаживая белый пушистый мех, ответил:
– С почином.
Мы уже выехали на озеро и направились к тому месту, где несколько дней назад пурга не дала нам возможность замкнуть кольцо путика. Слева показалось злополучное серое пятно.
– Ну, и где твоя лопата? – засуетился Толик. – Я ехал в правильном направлении, и лопату нужно искать вон там, – он показал в сторону острова Чаечный.
– Ты не суетись. Сейчас подъедем ближе к наледи и посмотрим.
Настроив очередной капкан, мы наконец закольцевали путик. Я взял в руки бинокль и начал внимательно всматриваться в кромку наледи.
– Не вижу.
– А я что говорю. У Чаечного она.
Подъехали еще ближе, но воткнутой в наст лопаты я не увидел. И тут мое внимание привлек очень ровный заснеженный торос, я подошел и ногой стал разгребать его. Из-под снега показался черенок. В пургу, по-видимому, из-под лопаты выдуло снег, и она завалилась на лед. До кромки наледи мы не доехали десяток метров.
– Ну что? Чаечный? Сейчас здесь было бы два присыпанных бугорка и памятник из вмёрзшего снегохода с санями.
Увидев лопату, Толик, как мне показалось, побледнел и молча уселся на снегоход. Мы полностью проехали по первому проложенному охотничьему путику. Когда подъехали к избе, в санях лежали уже три тушки песца.
В канун Нового года, к нам, на четырех «Буранах» приехали в гости наши друзья. Уже вместе с ними мы должны были отправиться на недельные каникулы в город. Федор с Вадимом оставались на точке.
Тридцатого декабря, загрузив в сани рыбу, пушнину выехали рано утром. Хотя назвать это утром можно было только условно. Солнце уже месяц не показывалось, спрятавшись за горизонтом до конца января. Стояла оглушительная тишина, воздух был пронизан кристаллами холода, столбик термометра показывал минус сорок два.
– Наст хороший по всему пути. Даже на Мелком нет застругов. За полтора часа будем у «ложной позиции», – сказал Петя Болотный.
«Ложной позицией» назывался пятикилометровой перешеек от озера Мелкое до затона реки Норильская. Я уселся в сани к Пете, накинул на голову капюшон парки, подтянул лямки на бакарях и зарылся в оленью шкуру. Монотонный звук работающих моторов быстро убаюкал меня, и я уснул. Проснулся, услышав голос Петра:
– Володя, вылазь. Перекурим десять минут.
Ребята стояли полукругом, разговаривали и курили. Я выбрался из теплой лежанки и стал осматриваться. Слева была сплошная пелена, прямо и справа едва просматривались очертания берегов. Небосвод просто полыхал северным сиянием. Тут ко мне подскочил
