экспедиции и делом государственным, смог получить молчаливое согласие, но никак не благословение.
– Проведывания Ленского устья и от Северного к Восточному морю ходу, то прописано мне в указе государыней, – доказывал Шестаков воеводе и Феофану. – А более поручить некому, да и ладьи нет подходящей. Или вы на свои сбережения построите?
Ну да ладно, все бы ничего, но вот с командою получилась незадача. Шибко лихая слава укрепилась за Игнатием. Уважением и влиянием он пользовался немалым, но сомнения, опасения разного рода удерживали людей от совместного с ним предприятия. Дескать, с неукротимым монахом судьба может забросить куда угодно, а тут еще архиепископ анафеме предает – прямая дорога на тот свет! Не нашлось, словом, в Якутске желающих пойти в команду на «Аверс».
Это сильно удручало Игнатия. Люди чурались, не веря, что удача может ему улыбнуться.
– Ты бы, Афанасий, выделил мне пару матросов из своих. С ними до Жиганска дойду, а там найму команду. Неужто в вольных Жиганах перевелся отчаянный люд!
Так «Аверс» и ушел из Якутского острога без команды, в гордом одиночестве.
Вся эта затея изначально кажется неразумной, следствием человеческого отчаяния или просто воспаленного недугом мозга. Поморы неоднократно, если не постоянно, совершали длительные переходы вдоль северных берегов, но то на кочах, приспособленных для плавания во льдах, с усиленными дубовыми досками бортами, способные за счет яйцевидной формы корпуса при сжатии льдом оказываться на его поверхности. Ко всему – большой опыт плавания во льдах, когда выжидаешь подходящее время и чуть ли не интуитивно идешь по ледовому лабиринту. В случае с «Аверсом» ничего подобного не было.
Жиганск в те годы еще был славен своей удалью и волей, но его звезда неумолимо клонилась к закату. По-прежнему сюда на зимовку большим числом стягивается промысловый и гулящий люд. Всю долгую зиму кутят мужики в банях, блуднях и питейных домах. Мечут зернь, проигрывая подчас все имущество и залезая в долговое ярмо. Однако не все так, как в былые времена. Надежно обосновались здесь теперь и приказчики государевы, и таможня. Хотя и закрывают глаза на многое, но свой интерес прежде всего блюдут, копейку мимо себя не пропустят.
Приказчиком ныне пребывает некто Иван Шемаев, человек скверный и к тому же жестокий. Вольный Жиганск признавал только силу и принцип – каждый сам за себя. Для сильной артели лучшего места для зимовки не найти. Властям до такой ватаги нет дела, но, появись кто послабее, сразу насядут и сожрут. С жиганского приказчика спрос невелик: ясачные дела правят сами якутские служилые, а он скорее – так, для догляда и доносительства. Тем более, что в последнее время здесь ссыльные появились.
Когда Иван получал грамоту на должность приказчика, милостивец-воевода без обиняков заявил:
– О жалованье государевом даже не помышляй, пущай должность кормит.
Зазвал приказчик к себе на службу десяток казаков
